Вы все знаете основные факты. Благодаря этим фактам полицейское расследование пришло к единственно возможному заключению. Однако, как я выяснила вскоре после прибытия в Пайн-Гроув, полиции не были известны все факты. Те из вас, кто знал о них, умолчали о трех потенциально серьезных несчастных случаях, произошедших с Катлин за месяц до ее исчезновения. — Жаклин посмотрела в сторону Сен-Джона, который плевался и пытался заговорить. — Я не обвиняю никого из вас в преднамеренном сокрытии улик. Человек, планировавший несчастные случаи, знал о том, что Катлин обречена на смерть.
Мне нередко приходилось слышать, что у меня грязный, подозрительный ум и пылкое воображение. Но я была не единственной, кто предположил другие объяснения помимо тех, которые выдвинула полиция. Самоубийство или несчастный случай — было так много дыр в этих теориях, слишком многие вещи не имели смысла. И поблагодарите Господа, что ни у кого не хватило смелости предложить решение, так обожаемое авторами триллеров, — старый добрый маньяк-убийца.
Если бы Катлин была убита не бродягой, а близким человеком, которому не составило бы труда подстроить эти удобные для объяснения домашние несчастные случаи, это могло бы дать ключ к разгадке некоторых аномалий в деле, таких, к примеру, как исчезновение ее останков. Чем больше пройдет времени между моментом смерти и вскрытием, тем труднее с уверенностью определить необходимые данные — время смерти, а в некоторых случаях даже ее причину. Это могло бы также объяснить, почему участникам поисковых команд потребовалось так много времени, чтобы найти машину. Въезд на эту узкую колею должен был быть тщательно замаскирован.
Это было тем пунктом, к которому я пришла в своих размышлениях, когда приехала в Пайн-Гроув во второй раз. Тогда было объявлено о выборе меня в качестве автора для написания продолжения. Вскоре после этого большое количество людей получили оскорбительные письма от некоего человека, который подписывался именем Катлин Дарси.
Письма с оскорблениями от умственно больных людей не такое уж редкое явление в издательском деле. Получала их и я, и мистер Крэйг, и остальные. Но мне казалось немного странным, что среди них не было писем от женщины, называвшей себя Катлин. Если бы она была обижена тем, что менее даровитой писательнице (как она полагала) поручили работу над продолжением ее романа, почему не обругать и ее так же как и тех, кто сделал этот выбор?
Вместо этого я — и я одна, насколько мне удалось установить, — получила несколько писем, подписанных «Друг правосудия». В них меня больше всего поразил контраст между дикими обвинениями и холодным, рассудительным тоном. Я собираюсь процитировать одно из них, потому что вам необходимо услышать точный язык письма.