Я думаю, случилось вот что: Катлин решила исчезнуть. У нее было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому. Она завела банковский счет на другое имя. Для этого не надо удостоверения личности. Затем она наняла или купила машину — вероятнее второе. За день до последнего случая или ранее, в тот же самый день она оставила вторую машину или на поляне, или рядом с ней — тогда в тех краях никто не жил — и пошла или поехала на велосипеде домой. Там всего пять или шесть миль, а она была здоровой молодой женщиной. Несколькими днями ранее Катлин зарегистрировалась в мотеле под своим новым именем и перенесла некоторые из личных вещей в номер. В день, когда Катлин пропала, она попросту приехала на опушку, оставила свою машину и пересела в другую. Затем вернулась в мотель, взяла багаж и выписалась. Она уже пересекла границы штата, прежде чем подняли тревогу, прежде чем были предприняты поиски.
— Я никогда в своей жизни не слышал такого вздора, — взорвался Крэйг. — Не собираюсь торчать здесь и слушать притянутый за уши сюжет какого-то романиста… — Он поднялся на ноги.
— Сядьте, Крэйг, — приказал Пол. Он не поднял тона своего голоса, но, посмотрев ему в лицо, Крэйг поспешно вновь занял свое место.
— Прежде чем наступит вечер, вы получите доказательства, — сказала Жаклин. — Но не ранее, чем я буду готова дать их. Я не закончила рассказывать о доказательствах, которые поддерживают мою теорию. Я упомянула о вещах, которые Катлин взяла с собой. Она должна была купить новую одежду и все необходимое; если бы пропали ее личные вещи, то могли возникнуть подозрения. Но было нечто, что она должна была взять — и меня удивляет, что никто не отметил важность их отсутствия. Это ее неопубликованный роман и кот Люцифер.
Она обожала кота. Люди предположили, что он убежал, после того как она пропала. Но я знаю кошатников и кошатниц, некоторые из них скорее бы оставили своих детей, нежели домашних любимцев, в особенности если они боялись, что за ними не будет должного ухода.
Никто, казалось, не знал ничего о попытках Катлин писать что-нибудь, кроме «Обнаженный во льду». Я не нашла никаких других рукописей. Но несмотря на монументальность этой книги, я не могла поверить, что роман был ее единственным детищем, особенно после того, как Лори рассказала мне, что Катлин писала в течение многих лет. Конечно, можно предположить, что она уничтожила свои ранние работы. Как писатель, я могу понять, почему Катлин, возможно, не хотела, чтобы ее неотредактированные произведения были разобраны и даже изданы. Но я также знаю, что неопубликованные рукописи — это потенциальные источники дохода. Переписанные и пересмотренные, они могли быть проданы. Для Катлин не представляло никакой опасности выпустить их на рынок; никто из ее семьи не испытывал ни малейшего интереса к ее писательскому труду. Они не опознали бы даже ее сюжет.