– Так значит, я и не больна вовсе, а просто у меня травма! – вздохнула она. – Как я рада!
– Р-рада, Поллианна? – переспросила сидевшая у кровати тётя.
– Конечно! Уж лучше какой-нибудь месяц или два полежать с переломом, как Мистер Пендлтон, чем заболеть, как Миссис Сноу! Перелом срастётся – и ты здоров, а болезнь может оказаться неизлечимой, и тогда человек на всю жизнь прикован к постели…
Мисс Полли, которая, кстати, даже и не упоминала о переломах, вдруг встала и, подойдя к комоду, принялась самым рассеянным образом перебирать лежавшие на нём украшения. Делала она это без всякой невидимой цели, что было совершенно на неё не похоже. Куда девалась вся её прежняя суровость и решительность! Лицо её, однако, при этом вовсе не выглядело рассеянным; оно было искажённым и белым, как полотно!
Поллианна лежала на кровати и, прищурив глаза, любовалась танцующей радугой на потолке. Это одна из подаренных Мистером Пендлтоном хрустальных подвесок раскачивалась на окне и отбрасывала семицветный отблеск.
– А ещё я рада, что у меня не оспа, – довольно промурлыкала она. – Это было бы похуже веснушек! И я рада, что у меня не коклюш. Он у меня был, это просто ужас! И ещё я рада, что это не корь и не аппендицит, потому что они заразные – ах, ну то есть корь, и тогда меня наверняка забрали бы в больницу!
– Похоже, вещей, которым вы рады, просто не счесть, лапочка, – дрожащим голосом произнесла тётя Полли и поднесла руку к горлу, как будто ей был туг воротник.
Поллианна тихо рассмеялась.
– Что да, то да! Я просто сейчас смотрела на эту радугу и всё о них думала, а их и вправду так много! Обожаю радуги! Я так рада, что Мистер Пендлтон подарил мне эти подвески! А ещё есть очень-очень много других вещей, которым я рада. О них мне ещё предстоит вам рассказать. Я ещё не уверена, но мне кажется, что я почти рада и тому, что со мной случилось!
– Поллианна!
Поллианна опять тихонько засмеялась и сияющими глазами посмотрела на тётю.
– Видите ли, тётя Полли, с тех пор, как это произошло, вы стали звать меня лапочкой, а прежде ведь этого не было! Знаете, как приятно, когда кто-то родной называет тебя лапочкой? Ко мне когда-то некоторые дамы из благотворительного комитета так обращались, и это, конечно, было очень мило, но ведь они-то мне не родные, как вы, а это совсем, совсем другое! Ах, тётя Полли, как я рада, что вы мне родная!
Тётя Полли молчала. Она снова поднесла руку к горлу, а глаза её наполнились слезами. Она отвернулась и торопливо вышла из комнаты, столкнувшись в дверях с сиделкой.
После обеда к Мистеру Тому, который чистил упряжь в конюшне, забежала Нэнси. Глаза её горели.