Прогулочки на чужом горбу (Хоуэлл) - страница 95

Поэтому я не предприму никаких шагов в отношении Скотта. Бог с ним и с его книгой. Поскольку сегодня утром я наконец поняла то, что подсознательно искала с тех пор, как начала писать о Джой.

Я знаю, чем займусь, когда вырастут мои дети и закончится срок моей службы. Мне хотелось бы заново устроить мир — большинство уроженцев Запада стремится к этому, — но поскольку этого я не могу, то попытаюсь сделать то, что могу.

Я хочу нарисовать портрет Маризы. Не настоящей Маризы — я не хочу ее встретить когда-либо. Она должна всегда оставаться далекой. Но быть вечной. Величественной, мифической, смелой. Чтобы была она окружена зелеными газонами, а слуги, словно эльфы, засыпали бы ее цветами, расчесывали ей волосы, собирали для нее нектар.

И может, лет через пять я открою свою маленькую персональную выставку в Бриджхэмптоне. И если повезет, мне дадут галерею Бенсона, которая находится в старом деревянном здании с длинным коридором, выходящим в сад.

И вот как-нибудь теплым летним вечером состоится открытие, и небольшая толпа зрителей в теннисках и тапочках будет переходить от стены к стене, потягивая вино из пластиковых стаканчиков, глядя вначале на цену внизу, а уж потом на картину.

И перед их глазами предстанет Мариза, красавица, к тому же ученая, скачущая на коне по полям с дикими цветами. Женщина, которая, не вызывает в вас ни чувства вины, ни жалости. Которая никогда не станет жертвой, не останется в дураках.

Она навсегда запечатлена в моем воображении.

Нам слишком не хватает ее в этом мире, где царствуют такие, как Джой.