Бобби села поближе, вцепившись в спинку его кресла.
— О чем??
— Не знаю. Они были… я не хочу говорить.
Марк смеясь, откинулся на спинку сиденья.
— О, мои дни! У тебя был настоящий грязный сон! Ты должен рассказать нам, приятель!
Даже на коже с его оттенком было заметно, как Кейн покраснел. Он молчал.
— Кейн, это может быть важно… — проговорила Бобби, хотя внезапно почувствовала самую безотчетную в своей жизни ревность к девушке из сна.
— Знаешь что? — произнес, наконец, Кейн. — Я не смог бы рассказать о нем, даже если бы захотел. Я был настолько вне его… я имею в виду, во сне было словно наполовину это был я и наполовину, будто я его смотрел.
— Я тоже так чувствовала себя.
Марк продолжал болтать.
— Чувак…. Это хотя бы было жарко, а?
Кейн не сказал больше ни слова, но на его губах проскользнула застенчивая улыбка, и Бобби испытала свое второе предобморочное состояние.
Королевская больница Сихейвен не сильно отличалась от Пайпер Холла, за исключением того, что располагалась она на окраине леса, что, каким-то образом, делало приближение к ней еще более устрашающим. Пока Марк ехал по длинной дорожке с тянувшимися вдоль нее дубами, Бобби вспомнились «Сияние[9]» и «Волки Уиллоуби Чейз[10]» и вдруг визит сюда перестал казаться такой уж замечательной идеей.
Деревья исчезли, и взору предстала больница. Это было старинное сооружение с современными чертами, искусственно трансплантированными к скелету здания — блестящие поручни и раздвижные двери на античной больнице. Но это не делало место более привлекательным.
Марк миновал пролет скорой помощи и, следуя указателям, проехал в сторону психиатрического отделения. Благотворительное отделение Сойера находилось позади главного корпуса — квадратное строение с квадратными окнами, аккуратно выстроенными в параллельные линии; нигде, насколько было видно, не было ни одного закругленного угла, наверное, для того, подумала Бобби, чтобы не расстраивать сумасшедших внутри.
— Мне нужно вернуться в школу на второй урок. Если нужно, я могу приехать за вами после.
— Не надо, все клево, мы сможем вернуться в Оксли на автобусе, — предложил Кейн, и Бобби кивнула в знак согласия. Она так сильно нервничала сейчас, что могла почувствовать горький вкус желчи в глубине рта. Это больше не казалась ни игрой, ни «баловством»; это было серьезно — они собирались проникнуть в больницу, чтобы допросить человека с психическим заболеванием.
Хотя, в этом и заключалась вся проблема. А что если Бриджит Хорн не была больной? Или что если она была таковой, и у них тоже были видения? Бобби жалела, что не перехватила чего-нибудь поесть, прежде чем покинуть школу; она чувствовала голод, и ее тело ощущалось пустым, словно фонарь из тыквы, оставшийся гнить с выходных.