Он читал ее мысли, она думала той частью своего мозга, которая все еще функционировала.
Укрощение началось.
С мягким шипением, она сжималась вокруг него. Он тихо выругался и задрожал, его тело предало его.
Внезапно, она осознала, что он был также беспомощен, как и она. Она использовала свое тело, чтобы заманить его, и он поддался. Несмотря на показанный им внешний контроль, Макс начал вечер с совершенно иным подходом, и отказался от него, растворяясь в страсти, которой не смог отказать. Даже сейчас, его пальцы, мнущие ей бока, его напряженные бедра на ней, его затрудненное дыхание громко звучащие в комнате.
Осознавая, что она была не одна в этом нежданном физическом очаровании, она расслабилась, со стоном погружаясь в постель. Это не было подчинением. Это было безвыходным положением.
Рот Виктории изогнулся в кошачьей улыбке.
Макс приподнял чашку кофе к своим губам и смотрел через окно на отель Сэнт Джонс, прямо на противоположной стороне улицы. Он сделал глубокий, ровный вдох, его мысли были полностью сосредоточенны на прояснении его сознания. Волнение и нетерпение курсировали по его венам, и он очень старался умерить их.
Контроль. Где был его контроль? Невозможно было отрицать, что когда он был с Викторией, им двигал голод, а не его задание.
Его котенок в постели была тигрицей, той кто крутился, царапался, кусался с распутным рвением. Привязать ее к кованому изголовью, было необходимым удовольствием. То, что он часто повторял в течение последних двух недель.
"Макс мне это не нравится", каждый раз говорила она. Но с ее затвердевшими сосками на его языке, он знал правду. Она тряслась, проклинала, корчилась, и вид этого всегда делал его таким твердым, что ему приходилось стиснуть зубы, чтобы сдержать свое вожделение. Потом он сдавался и трахал ее часами, до истощения, отказываясь от своего предписания в пользу потрясающего наслаждения.
И Совет знал об этом.
Мы не довольны отсутствием у вас прогресса, - пожаловались они, всего час назад.
- Вы дали мне слишком мало времени, - ответил он.
Мы считаем никакого количества времени не будет достаточно, чтобы укротить дикую. Она за пределами реабилитации.
- Она не за пределами, - он резко выдохнул, - Раньше вы никогда меня так не торопили, и она это самое сложное дело, которое я когда-либо получал.
Прошли десятилетия. У нас тонкое терпение.
С тихим проклятием отворачиваясь и от окна, и от воспоминаний, Макс схватил пальто и вышел из кафе. Время подходило к концу. Он не мог в этом потерпеть поражение. Поражение будет стоить ему дороже, чем потеря гордости. Это будет стоить Виктории ее жизни.