Слоуну отчаянно хотелось отступить в трубу, чтобы подождать, когда Арес – отец, которого у Дориана никогда не было, по которому он тосковал, – придет и спасет его, исцелит его. Он сделал шаг назад. Слева лежала груда кровавых тел, заслонившая собой протяженность труб.
– Давай, Дориан. Я вернусь за тобой.
Слоун сделал еще шаг назад.
Арес кивнул.
Дориан остановился.
– Ты уже лгал мне прежде.
Потянулась секунда за секундой, и Слоун ощутил, как его охватывает страх. Паранойя. Незажившие раны. Перед его мысленным взором проносились образы. Отец, порющий его, когда он был совсем маленьким ребенком, распекающий его, уходящий, возвращающийся, когда Дориан заболел испанкой, помещающий его в трубу. Слоун увидел себя пробуждающимся в трубе, изменившимся. Свою ненависть, свою тоску, свое стремление отыскать ковчег воскрешения. Там он нашел отца, но тот снова выскользнул у него между пальцев, убитый приспособлением атлантов – Колоколом. И на каждом шагу Арес предавал его.
Заметив его колебания, генерал торопливо заговорил:
– Прежде ты был не в курсе. Ты не знал масштабов того, с чем мы столкнулись. Ты бы просто не понял.
В душе Дориана всколыхнулась ненависть.
– Больше всего ты боялся, что проведешь в этой гробнице вечность, не имея возможности умереть, вовеки увязнув в чистилище.
Арес стиснул зубы.
– Ты предавал меня слишком много раз.
Рванувшись вперед, Дориан опять убил врага.
Когда число трупов выросло до сотни, Слоун подождал, но труба больше не наполнилась серым туманом. Больше Арес не появлялся.
Дориан прошел по коридорам на мостик корабля. Панели подтвердили его подозрение: Арес отключил собственное воскрешение. За пару секунд до сотой смерти он воспользовался своей нейросвязью с кораблем, чтобы предотвратить возвращение, а с ней и очередную смерть от руки Слоуна. Он ушел без возврата.
Дориан победил. На минуту его охватило ликование. Он превзошел свою немезиду. Он лучше. А затем реальность настигла его. У него осталось несколько коротких часов. Стоя у широких окон фабрики «стражей», он увидел, как последние сферы совершают скачок прочь.
Он был пешкой; он сыграл свою роль. Он убил своего врага – Ареса. И теперь чувствовал пустоту. Никто не придет за ним, никто его не вылечит. Никто его не любит. И в глубине души Дориан знал, что это правильно. Он не заслужил любви – ни на йоту. Он прожил исковерканную жизнь, полную ненависти, и теперь, с уходом последнего врага, у него не осталось ровным счетом ничего. Ненависть ядовита, как змеиный укус, она незримо текла по его жилам, убивая изнутри. Избавиться от нее можно только одним способом…