— Действительно, допустим, наши враги как-то надавили на него… сохранил бы Зорабабели верность нам и стране?
В зале воцарилась тишина. Вельможи предались размышлению. Горьким было это размышление: все четверо пытались представить себе, что может последовать за их отказом от Юрия Боголюбского как вероятного жениха для царицы Тамар и как изменится их жизнь.
— Клянусь Богом, не могу понять, что это значит — предаваться бражничеству? Как может человек избрать лучшим своим другом вино?! — воскликнул Парнавазисдзе после долгого молчания.
— Я тоже не слышал о таком — зачем, почему человек должен поступать так? — проговорил Габаон.
— А я вот слышал: есть люди, для которых вино дороже всего на свете, — подал голос Джорджикисдзе.
Подобные разговоры казались Абуласану пустыми, поэтому он поставил вопрос ребром:
— Как мы поступим, достойные мужи, что изберем: Боголюбского и победу или византийского царевича и нашу погибель?
— Ну кто же предпочтет погибель? Сперва надо решить другое — верим ли мы Зорабабели, можем ли мы считать его честным человеком? — произнес Габаон.
И вновь воцарилась тишина.
— Скажите свое слово, господа, ежели мы верим Зорабабели, то, получив его письмо, обязаны поступить так, как подобает истинным радетелям отечества, а ежели мы не верим ему, решим дело по-другому.
Никто не спешил прерывать молчание, никому не хотелось выдавать свои мысли.
— Может быть, ты скажешь, Абуласан?! Ты веришь Зорабабели или нет? — обратился Габаон к Абуласану. Тот молчал, не торопился с ответом. Но Габаон не отставал от него: — Мы ждем, Абуласан, говори! — Голос его звучал почти требовательно.
— Я-то верю Зорабабели! — не поднимая головы, сквозь зубы процедил Абуласан.
— Да хранит тебя Господь за правду! — ответил Габаон и повернулся к остальным. — А вы что скажете, господа?
Опять никто не спешил с ответом. Наконец заговорил Джорджикисдзе:
— Абуласан, естественно, доверяет Занкану, он избрал его послом!
— А ты? Ты доверяешь? Скажи!
Джорджикисдзе медлил с ответом.
— Молчишь! Стало быть, не доверяешь! — заключил Габаон.
Джорджикисдзе вновь промолчал. А Габаон упрямо ждал от него ответа.
— Стало быть, не доверяешь?! — повторил он.
— Я этого не говорил.
— Доверяешь?!
— Я и этого не говорил, и не приставай ко мне, ничего не хочу говорить.
— Воля твоя, юноша, и все же дай Бог тебе здоровья. Я скажу, что думаю: я верю Занкану и убежден, что за нашей спиной он ни с кем сговариваться бы не стал. Верю, что не писал письма царице, а нам сообщил, чему стал свидетелем, потому что это мы послали его туда. А ты что скажешь? — Габаон повернулся к Парнавазисдзе.