— И это имеет прямое отношение к письму?
— Чего не вернешь, того не вернешь, — глухо сказал он, затем откашлялся и отрывисто бросил:
— Пишите…
Со времени нашей последней встречи Хохваген побледнел и осунулся. Он то и дело тер лоб рукой. Видно было, что предстоящий допрос волнует его. Но то, что он рассказал, было ошеломляющим и для нас с Ибрагимом: оно связывало теперь все события, происшедшие в городе М., в единый узел.
Оказавшись в тюрьме, Хохваген начал мучительно искать выход из создавшегося положения. Ночами он не спал, обдумывая планы подкупа и побега. Теплилась и надежда на помощь шефа. Постепенно Хохваген пришел к мысли, что он совсем забыт и теперь ему никогда не выбраться из этого холодного колодца тюремной камеры.
Курьер от Хеттля постарался развеять последние сомнения на этот счет.
— Шеф отказывается от ваших услуг, и вы не должны больше искать с ним встречи, — холодно сказал он, брезгливо осматривая тесную камеру.
— А если я завтра окажусь на свободе? — с трудом сохраняя надменный вид, спросил Хохваген. — Я уже ставлю на матч-реванш с венской криминальной полицией. В случае неудачи придется покончить с собой. Но это на самый крайний случай. В успехе дела можно не сомневаться.
— Бросьте! — перебил его декламацию курьер. — В жизни не бывает того, о чем пишут в дурацких книжках. Вы конченый человек!
И он торопливо вышел, не попрощавшись, грохнув тяжелой железной дверью. Однако через три дня Хохваген был вызван в кабинет, где его ожидал сам Хеттль в компании с шефом Си-Ай-Си Брауном.
Измерив взглядом и широкое плоское лицо Хеттля с крохотными глазами, и длинное лошадиное лицо мистера Брауна, Хохваген понял, что есть еще надежда избежать каторги. Хеттль молчал, пожевывая потухшую сигару, перекладывая ее из одного уголка рта в другой.
— Жаль, что я не поэт, — наконец, заговорил он, обращаясь к американцу, — и не могу найти подходящих слов, чтобы описать героическое поведение бывшего солдата фюрера на ювелирном фронте.
Хохваген был неподвижен. Хеттль гневно взглянул на него и продолжал:
— Очевидцы удивляются, как он не потерял штанов во время доблестного бегства с поля сражения. Правда, он, наверное, их, это самое…
— Я бы очень просил господина полковника выбирать выражения, — робко сказал Хохваген.
— Вы поставили нас под удар, — закричал Хеттль, — и еще думаете, что я с вами буду кокетничать. Плевал я на выражения! — еще громче закричал он и шумно выплюнул изо рта давно потухший кусок сигары. Но, увидев, что его спутник приподнялся со стула, сразу же понизил голос до шепота: