Свернув направо, мы оказались у собора святого Стефана — знаменитой архитектурной достопримечательности Вены. Выйдя из автомашины, я увидел громаднейшее сооружение, исключительное по своей красоте.
— Говорят, что собор строился более четырехсот лет, — заметил Федчук. — Одна из башен собора была повреждена во время бомбежки Вены англо-американской авиацией и полностью восстановлена нашими воинами. А ведь шпиль собора возносится на высоту ста тридцати восьми метров. Кстати, сейчас увидим оперный театр, на восстановлении которого также работают советские военнослужащие.
Проехав немного по Рингу, мы остановились у сильна разрушенного здания театра. Под его сводами одиноко маячили старческие полусогнутые фигуры, доносились звуки мелодий. Оказалось, что у стен разбитого театра приютились музыканты, живущие подаянием.
— Вот видите, — строго сказал Федчук, — в самом центре, можно сказать, в сердце города, рядом со сказочной красотой и богатством бедность и нищета. А на окраинах еще хуже. В поисках пропитания люди идут к мусорным свалкам. Вместе с тем австрийское правительство, несмотря на наши возражения, ввело оккупационный налог с населения, к тому же вдвое превышающий расходы по оккупации. Теперь излишки от этого налога направляются на возрождение австрийской армии, создаваемой незаконно.
После театра мы поехали по узенькому и совершенно безлюдному переулку, заваленному кирпичами и щебнем.
— Работы по очистке улиц ведутся медленно, — как бы между прочим заметил Федчук. Потом достал сигареты и предложил: — Покурим? Я что-то не вижу, чтоб вы курили.
— Хотя курение, как говорят, самая что ни на есть мужская привычка, я как-то не смог ее приобрести, — пошутил я.
— Тогда вы в Австрии не прогорите, — пошутил в свою очередь Федчук. — Дело в том, что, помимо оккупационного налога, налога на зарплату, на пособия по безработице, жилищного, нефтяного, культурного, здесь также введены налоги на такие товары, как табак, спички, сахар, соль, керосин. Поневоле люди бросаются в любое пекло. И как показывает жизнь, фашистское охвостье охотно идет в услужение разведкам западных оккупационных стран.
Выехав из переулка, я увидел множество замечательных по архитектуре зданий, совершенно не пострадавших от войны, в окружении уютных площадей и тенистых улиц.
— Зайдемте, пока я не заморил вас голодом, — предложил Федчук. Мы оказались в знаменитом кафе «Либер Августин», где не только позавтракали, но и осмотрели автографы, запечатленные на сводчатом потолке одной из комнат Моцартом, Марк Твеном, Штраусом, Карузо, Шаляпиным и другими знаменитостями. Оставив кафе, мы подошли к величественной «колонне Чумы» на Грабене. Площадь была безлюдной, и Федчук заговорил вновь: