Еще не дойдя до калитки, он столкнулся с запыхавшимся Лукьяном. Священник тоже промок до нитки и поминутно тряс бородой, чтобы стряхнуть с нее налипшие капли. Он был в каком-то лихорадочном, нездоровом волнении и тут же схватил Елисея за плечи, будто хотел удостовериться, что это не призрак: – Ну, ты, братец, даешь! Я уж тебя искать с ног сбился! Куда, думаю, сигануть-то успел, только вроде сидел тут, и вдруг – на тебе! – Елисей даже и не мог подозревать, как напугал Лукьяна его уход, ведь до воскресенья оставалось всего два дня. – Да ты промок, весь! Ну, баламут! Давай в дом скорей, кому говорят! – Священник подталкивал застывший силуэт бродяги, чей взгляд был прикован к перепутавшимся и скрестившимся сучьям заглохлого соседского сада: политые лунной вермелью ветви показались ему несущимися в пространстве серебристыми змеями.
В тот же самый вечер у Нестора случилась любопытная встреча. На опушке леса, рядом с расплывшейся просекой, кузнец заметил Игошу: в извечной своей цветастой рубахе, подпоясанный веревкой, он сидел на трухлявом бревне и грыз веточку мяты. На голову Игоша напялил размокшую треуголку, сварганенную из старой пожелтелой газеты. Более нелепого головного убора под дождем, пусть даже и мелким и еще не набравшим силы, трудно было представить, конечно, это было измышлено нарочно, как и всё, что делал юродивый. Рядом, поджав хвост, сидел его безымянный пес. – А чего, погуливаем вот. Люблю изредка к пискотне этой поприслушиваться, на залысинах лесных с трясогузочками попересвистываться. Глянь, как сиротливо скачут. А тучи вон всё запеленывают – к грозе, не иначе – замолаживает. А ты шо? Лесуешь? Всё ловчеством шустришь? И в каких только ремеслах не маракуешь, неугомонный! Ну, садись, мастеровитость, погуторим! – От беззубой улыбки его морщинистая, конопатая, сплошь заросшая щетиной физиономия перекосилась еще больше, так что напоминала уже не лицо, а измятую шляпку почерневшего рыжика, человеческую природу выдавали только озорно блестевшие косые глаза. – Так это ж только тебе удается духом божьим питаться… – беззлобно усмехнулся Нестор; юродивый всегда был ему пригляден, он даже почувствовал какую-то радость от этой внезапной встречи, ведь уже и не помнил, когда последний раз говорил с Игошей. Кузнецу была интересна его фольклорная сумасбродность, от которой он успел отвыкнуть. – Да каким там духом! Этим больше отцы с сыновьями грешили-тешились! Нам-то, правнукам – мухоморам мухортным – уж и ни глоточка не перепало, даже по щекам безусым не капнуло.