– Ничего.
– Уверена?
– Ну хорошо, – решилась Амалия. – Графиня Тимашевская рассказала мне одну вещь, над которой я думаю со вчерашнего дня. Она сообщила, что кто бы ни убил Луизу Леман, это произошло непреднамеренно, и кто бы ни был преступником, он уже достаточно настрадался. Разумеется, для ее дочери это слабое утешение, но все же…
– Я, конечно, не судебный следователь, – усмехнулся Казимир, – но читаю газетную хронику и скажу тебе так: четырнадцать ударов кинжалом и непреднамеренность как-то не очень вяжутся.
– Опять эти четырнадцать ударов! – вырвалось у Амалии.
– Или я чего-то не понимаю, – добавил дядя. – К примеру, если Надежда Кочубей уже тогда была не в себе – но, уверяю тебя, в то время по ней никто даже предположить не мог, что она окажется в лечебнице для душевнобольных.
– А она могла, например, заманить Луизу в башню, чтобы хладнокровно убить ее?
– Такая глупость вполне в духе жены Виктора, но я не понимаю, как тогда можно было нанести больше дюжины ударов и отделаться одним пятнышком на своей блузке. Подумай сама: если на полу башни остались следы крови, которые Мокроусов не смог затереть, несмотря на все усилия, почему так мало крови попало на одежду Надежды Кочубей?
– Может быть, ей повезло и большая часть крови попала не на ткань, а на кожу? – предположила Амалия. – Следы с кожи она смыла, вот и все.
– Тебе лучше обсудить все это с доктором, – заметил Казимир. – А то я навроде современных репортеров начинаю рассуждать о вещах, о которых имею только приблизительное представление – и без которых я, по правде говоря, прекрасно бы обошелся.
– Я очень рада, что ты меня хотя бы не осуждаешь, – выпалила Амалия. Она волновалась и даже не пыталась скрыть этого.
– Осуждать? За что? Ты не делаешь ничего предосудительного, – пожал плечами Казимир. – Не беспокойся: если мне захочется когда-нибудь тебя осудить, ты об этом обязательно узнаешь.
– Больше всего меня выводит из себя, – продолжала Амалия, не слушая его, – что это дело кажется таким простым, можно сказать, элементарным… и в то же время неразрешимым. Допустим, я узнала о том, что у Луизы был роман с Виктором Кочубеем, и что это нам дает? Все равно он не годится на роль подозреваемого, а значит, опять надо возвращаться все к той же дилемме: Сергей или Надин. Надин или Сергей. Сергей или Надин, и так без конца.
– Когда надоест, можно просто бросить монетку, – посоветовал дядюшка, поднимаясь с места. – А что? – спросил он, отвечая на сердитый взгляд Амалии. – Тоже хороший способ. Орел – Мокроусов, решка – Надежда. Можно и наоборот, но тогда будет менее логично.