Он подходит к ней ближе. Как приятно смотреть по утрам на ее лицо!
– Моя мать добрая, – говорит он, беря ее холодные от воды пальцы.
– Добрая?
– Да.
Она начинает смеяться. Он тоже – тихим свистящим смехом, который прерывается невероятно громким чиханием, доносящимся из комнаты внизу. За первым приступом следует быстрая череда других.
– Месье Моннар, – говорит Элоиза, – заразился простудой от Мари.
– Я все думал, – говорит Жан-Батист, – Моннар… он и Мари… это возможно?
– В прошлую субботу, – рассказывает Элоиза, – я слышала очень подозрительные звуки, доносившиеся с чердака.
– Звуки?
– Как будто кто-то сек розгами ребенка.
– А теперь они вместе простудились, – добавляет Жан-Батист.
– Бедная мадам, – вздыхает Элоиза.
– Ей надо уехать в Дофине, – говорит Жан-Батист. – Не понимаю, почему она не уезжает.
– Или та должна вернуться сюда.
– Кто? Зигетта? Ты могла бы спать спокойно, зная, что в доме убийца?
– Она не убийца, Жан. Хотя нет, я не могла бы жить с ней в одном доме. Нам нужно найти другое жилье. К примеру, Лиза говорит, что есть хорошая квартира рядом с нею на Рю-дез-Экуфф. Ее снимают нотариус с женой, но к сентябрю они должны съехать.
– Говоришь, к примеру?
– Зато там нам бы никто не мешал, – продолжает она.
– Но соседом у нас был бы Арман.
– Это можно пережить, – говорит она. – Ты подумаешь, Жан?
– Подумаю.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Они расходятся. Продолжают одеваться. Он застегивает камзол, стоя у окна, и смотрит вниз на качающийся полотняный навес фургона, уже виденный им однажды: «Месье Гюло и сыновья. Перевозки для дворянского сословия».
Что подтолкнуло его к разговору об отъезде? Свет над колпаками дымовых труб? Неужели? Получается, в доброй половине случаев человек вообще не знает, о чем думает, чего хочет. Однако идея покинуть Париж не столь уж несбыточная. Саньяк, скорее всего, согласится занять его место. Конечно, за разумную цену. А что до шахтеров, то с чего им возражать, если они будут получать причитающееся им жалованье? Он пытается нарисовать себе картину: он и Элоиза беззаботно гуляют по зеленой траве, по лесам, полулежат, откинувшись, в стогах сена, выслеживают форель в ручье. Получают благословение матери…
Но как бы ни хотелось, ему не так-то легко себе это представить. Гораздо проще увидеть, как он постоянно терзает себя мыслями о кладбище, а потом придумывает причину, почему необходимо срочно вернуться в Париж.
– Сегодня я куплю бычьи хвосты, – говорит Элоиза. – Мясник Самсон обещал их для меня оставить. Рабочим понравится. Я их приготовлю с луком и чесноком, с помидорами и тимьяном, добавлю побольше красного вина и, может быть, свиные ножки. Свиные ножки очень хороши для тушения. От них соус делается гораздо насыщеннее. Тебе мама никогда не готовила свиные ножки, Жан? В Нормандии едят такое блюдо? Жан… что ты делаешь?