– Что это? – спросила та, быстро просматривая его.
– Уведомление о выселении. Руководство церкви требует, чтобы я освободила дом в течение тридцати дней.
– Что? Это какое-то безумие! – воскликнула Шарлотта, потрясенная неожиданным известием.
– Никакого безумия, просто факт.
В письме, правда, сформулированном значительно более дипломатичным языком, в самом деле высказывалась просьба освободить собственность, принадлежащую церкви.
– Но ты же прожила в этом доме тридцать четыре года! – Шарлотта не могла скрыть своего потрясения. – Здесь твой дом.
– С формальной точки зрения, вовсе нет. Он принадлежит церкви. Дом, в котором я, по твоим словам, прожила тридцать четыре года, официально является домом для пастора Бухты Ангелов и для его семьи. Но пастор в нем больше не живет. – Голос Моники дрогнул. – Мне придется искать другой дом. Где-то еще. Я не могу представить где. – Она покачала головой, уставившись в темноту перед собой. – Было бы намного легче, если бы я умерла первой. Тогда все уладилось бы само собой.
Шарлотта даже не знала, как реагировать на слова матери. Ей никогда не удавалось по-настоящему искренне поговорить с ней, и мать ни разу не делилась с ней, Шарлоттой, своими сокровенными мыслями. Но одно она знала совершенно определенно: сама мысль о необходимости покинуть этот дом для Моники Адамс была невыносима. Вся ее сознательная жизнь прошла в его стенах.
– Наверное, существует какой-то способ добиться отмены их решения, – предположила Шарлотта.
– Нет никакого способа. Преподобный Мак-Коннелл, который совмещает службу у нас с приходом в Монтгомери, устал ездить туда и обратно каждую неделю, да и рассматривался он только в качестве временной замены. Новый пастор начинает службы с ближайшего воскресенья, а переехать сюда он должен в конце месяца. Создается впечатление, что его нашли внезапно, решили взять сюда и поселить в городской квартире, пока я не съеду.
– О, мама, мне очень жаль тебя.
– В самом деле? Но ты ведь всегда ненавидела этот дом.
– Неправда.
– Ты всегда стремилась из него сбежать.
– Для всех детей наступает момент, когда они хотят сбежать из дома. Так устроен мир.
Шарлотта пыталась немного пригладить воспоминания об очень сложном периоде в своей жизни, но она прекрасно понимала, что в подобном разговоре сейчас – да и когда-либо вообще – нет никакого смысла. Кое-какие вещи лучше оставить в прошлом и больше не возвращаться к ним.
Моника устремила на нее пронзительный взгляд.
– Ты думаешь, я не понимаю, до какой степени я разочаровала тебя?
– По-моему, не ты меня разочаровала, а я тебя, – возразила Шарлотта.