- Получи, распишись.
- Это что? Как я это одену?
- Но мы тебя из этого как-то вынули.
- А чё сапоги-то испортили?
- Надо было вместе с ногами их снимать?
- Так у меня ноги-то не перебиты!
- А мы знали? Весь был как телячья отбивная. Да ещё тяжеленный! Умучились мы с тобой, пока ворочали.
- А что от крови не отстирали? Как я сам, одной рукой, стирать буду?
- Да, мы выкинуть думали. Тут и восстанавливать нечего - дыра на дыре. А ты что теперь делать с этим будешь?
- Да, похоже, ты права. Это не восстановить. Отстираю - ремкомплект будет.
- Что будет?
- Ремкомплект. Другую форму попробую найти, а эта на латки пойдёт. Видишь, все нашивки, значки целы. Всё на новую форму перешью.
- Понятно. Ну, давай тогда обратно. Постираем мы твои заплатки, может правда сгодиться на что. А новая форма... Похоже ты на поправку идёшь. Кто бы мог подумать? Ты, видно, в рубашке родился. Какого тебя привезли...
Я вдруг увидел слёзы в глазах этой, суровой, в общем-то, женщины. Правду говорят - жалости в сердце русской бабы на весь свет хватит. Она быстро смахнула слёзы. Отвернулась, будто что-то ищет, продолжила:
- А то, глядишь, и на службу вернёшься.
- Конечно, вернусь!
- Вот там и выдадут тебе новую форму. С иголочки.
- Ой, ли!?
- Конечно. Ты же от своих отстал. А где они теперь? Натан говорит, полк твой в Смоленске в окружении бьётся. Может, и перебили уже всех. Так что, тебе прямая дорога к нашему военкому, Андрею Сергеевичу. А у нас в городе своя швейная фабрика. Сейчас только военное и шьют. Уже в две смены. Стариков позвали обратно, девок сопливых учат. Если свет наладят - в три смены работать будут. Так что, форму новую получишь.
- Спасибо, мать. Обнадёжила.
- Ты бы, сынок, к Натану обратился. Он с главврачом дружен, а тот с Сергеечем, военкомом знается близко - выросли вместе. Может, придумают чего.
Я так и поступил. Но Аароныч меня не понял. Так и сказал:
- Не понял я тебя, старшина. Если комиссоваться хочешь - тут я тубе не помощник - сам решай.
- Ты чё, Натан Аароныч? Я, наоборот, служить хочу. В бой быстрее. Там ребят моих в блин раскатывают, а я тут, на казённых харчах, кисну.
- А, вон оно что! А я уж, грешным делом, разочароваться в тебе хотел. Думал, ошибся в тебе.
- Зря ты.
- Ты уж прости глупого еврея. Но не стану пока ничего делать. Рано. Слаб ты ещё. Хотя динамика положительная, всё может испортиться в самый неподходящий момент.
- Жаль. Ну, а такая заморочка...
- Что?
- Да не заморачивайся!
- Что?
- Да что ты такой есть-то! Всё тебе на литературном разжуй. Проблема: часть моя неизвестно где. К кому я приписан, где на довольствии состою?