Александр Николаевич кивнул и, поднявшись, с хрустом потянулся.
– Пойду я, присмотрю за территорией. Шума от нас много, кто-нибудь может услышать и заглянуть на огонек.
Он подхватил автомат паладинов с боковым магазином и поднялся по металлической лестнице на второй этаж. Там, на небольшой площадке под самой крышей двенадцатиметрового ангара, было крохотное окошко, из которого вся территория аэродрома была как на ладони.
Игорь с Кариной остались наедине. Девушка, стрельнув глазами по сторонам и выяснив, что никому до них дела нет, перебралась на колени к сержанту.
– Я соскучилась, – страстно целуя, прошептала она.
– Потерпи, – шепнул он в ответ, – вот переберемся на базу, там будет где уединиться.
– Знаешь, а я благодарна этому слиянию хотя бы за то, что оно подарило мне тебя. У меня с личной жизнью вообще бардак был. Последний был просто козлом, бил меня постоянно, еле выгнала. Я так счастлива, что теперь рядом со мной человек, на которого можно положиться.
– Я тоже рад, – ответил Игорь тихо. – Знаешь, я ведь все время отдавал работе, хотел карьеру сделать, офицером стать, на личную жизнь времени вообще не было. Девушка моя не выдержала, ушла, хлопнув дверью. Мне майор один сказал – все, что имеешь, – всегда теряешь, именно этому учит нас наша работа. А теперь… теперь у нас новая жизнь, мы сами по себе и все, что делаем, делаем для себя и ради себя.
– Я вот все думаю, – задумчиво произнесла Карина. – А что дальше? Вот прожили мы сегодняшний день. Бог даст, проживем завтрашний и послезавтрашний. А зачем все это? Что в итоге? Наша цель – просто выжить?
– Пока не знаю, – честно ответил Игорь. – Нашей новой жизни – неделя от роду. Тут как в песне у Высоцкого: будет день, будет пища. Но то, что эта жизнь, полная риска, опасностей и непредсказуемости лучше, чем моя прошлая скучная и размеренная жизнь, я знаю точно.
Крик боли, донесшийся из противоположенного угла, заставил их вздрогнуть, но Игорь поймал себя на мысли, что потихоньку привыкает. Во всяком случае, мурашки по коже бегать перестали.
Когда все ушли к огню, Инга уселась на перевернутое ведро рядом с топчаном и взяла Всеволода за руку. Он бился в судорогах, с силой сжав ее длинные тонкие пальчики. Сколько боли причинила она ему. Сколько страданий ему еще придется пережить, прежде чем он сможет встать. Девушка чувствовала вину за то, что сделала. Всеволод не сумел бы спасти ее мать и остальных пленников, он мог лишь погибнуть или сам стать жертвой фанатиков, погубив при этом всю группу. Сейчас она это отчетливо понимала. Но тогда… боль потери и жажда мести затопили разум. Все, что случилось потом, было как в тумане. Инга понимала, что подставила всех, подвергла риску весь отряд, лишив его командира. Но… сделанного не воротишь.