— Так вот, дорогой наш Билли, сегодня мы все собрались, чтобы поздравить вас и, должен признаться, всех нас — да-да, именно так! — с вашим днём рождения. Потому что чудо рождения любого человека — это большое счастье для его родных. Впрочем, перебью сам себя, чтобы сказать вам, Билли, о том, что мы приготовили для вас несколько сюрпризов, как это и положено в день рождения. Если позволите, я начну с менее значительных и закончу самым важным. Так будет правильней, верно? Итак, сюрприз первый. Вы, вероятно, помните очаровательную Пегги Сольерри? Да о чем я спрашиваю?! Конечно же, помните!
Мистер Монтелли решительно схватив стоящий на столе сосуд и перенёс его поближе к себе. Билли показалось странным то, с какой лёгкостью он это сделал. Похоже, большая бутыль была пустой. С усилием провожая взглядом его руку, Билли чувствовал, что голову сдавило ещё сильнее, словно его мозг заливало вязким цементом боли. Прозвучавшее имя — Пегги Сольерри — вызвало в дымке его памяти всего лишь изображение большого серого кота, и от этого ему стало ещё больнее. Опёршись на спинку стула, Билли недоумевал, почему он должен терпеть эту муку, почему его тётушка сиротливо жмётся в углу, вместо того чтобы вежливо, но непреклонно выпроводить этих неприятных незваных гостей за дверь. Но повернуться к ней, но спросить было выше его сил. Ощущая необычную, никогда прежде не испытанную беспомощность, Билли вдруг подумал, что все сидящие за столом, включая новую неулыбчивую Матильду, притихшую тётушку Эллен и даже такую привычную домашнюю Леди, напоминают ему сейчас грозных безжалостных судей, завидующих ждущему его палачу. Потому что и сами жадно ищут на его лице следы боли и страха — и наслаждаются ими…
Пауза затянулась: мистер Монтелли то ли ждал, что к ним вот-вот присоединится эта злополучная Пегги, то ли просто хотел услышать от Билли признание в том, что тот хорошо её помнит. Так ничего и не дождавшись, мистер Монтелли аккуратно погладил шероховатую глиняную бутыль и, чуть прищурившись, посмотрел Билли прямо в глаза. Сквозь боль, плотной пеленой окутавшую несчастную тяжёлую голову, пробился короткий, но яростный взгляд-удар.
— Чтобы не испытывать вашего терпения, наш замечательный новорожденный, сразу скажу вам, что — и отчасти благодаря стараниям присутствующего здесь герра Вольфа — нам удалось совершенно точно установить, что Сольерри и МоцЦарты — прямые родственники! А поскольку наша милая Пегги является дочерью моей, увы, рано умершей сестры, то есть родной племянницей… Не случайно я сразу почувствовал к вам такое расположение, нет, не случайно! И я обнял бы вас прямо сейчас, но боюсь скомкать всю церемонию и испортить остальные замечательные сюрпризы. А вот этого, дорогой родственничек, я допустить никак не могу!