Билли совсем не хотелось пускаться в объяснения. Проще всего было признаться в ограблении. Но таксист был так дружелюбен, к тому же Билли чувствовал, что вовремя пришедший ему на помощь человек заслужил хоть какие-то подробности, да и выдавать себя за несчастную жертву перед этим огромным мужиком почему-то показалось ему унизительным. Поэтому Билли решил было ограничиться историей о том, как его сбила машина, а потом привязалась эта… проститутка. Но зачем-то пустился в длинные сбивчивые объяснения: подробно рассказал о себе, о своей семье, о своём ожившем гении — великом Даре, доставшемся от далёкого, но совершенно прямого предка… Увлёкшись, он не заметил, как таксист тронулся с места, потом притормозил на каком-то углу и уселся боком к Билли, поглядывая то на него, то на начинающий оживляться перекрёсток, то на свои ручные часы. Но Билли видел, что таксист слушает его внимательно. Потому что тот покачивал головой, хмыкал и приподнимал брови именно в тех местах, где это и следовало делать. Наконец, поймав очередной взгляд таксиста на часы, Билли понял, что скорее всего задерживает этого славного вежливого человека. К тому же в своем рассказе он как раз дошел до места, когда согласился открыть багажник сбившей его машины. Объяснять, что произошло дальше, было весьма затруднительно. Билли сбился, поправил сползающие очки и замолчал.
Как это ни странно, но рассказ об утреннем приключении снова вернул ему ощущение избранности и предвкушение великолепных неожиданностей, ждущих его прямо сейчас, стоит ему только открыть свой Подарок. Билли взглянул на таксиста легко и с непонятным ему самому превосходством. Сейчас он вылезет из машины в полный новых встреч и новых впечатлений мир, а этот бедняга будет уныло колесить по городу, развозя не менее унылых пассажиров. Но бедняга таксист не торопился расставаться с Билли. В очередной раз выглянув наружу, как будто проверяя, не идет ли дождь, он снова обернулся назад и заговорил.
— М-да, — неопределенно сказал он, — занятные дела. Кстати, Маэстро, после такого рассказа и мне вроде как душу раскрыть полагается. Я тебе своей жизни пересказывать пока не буду, чего уж там… Но, чтобы познакомиться поближе, кое-что тебе объясню — так, на всякий случай. Кстати, я люблю, когда всё понятно и без глупостей. Меня в жизни по-разному называли — и Шкафом, и Таксёром, но сам себя я называю Хароном. И тебе, кстати, тоже разрешаю. Только не смейся — я когда… ну, в общем, было свободное время, вот и вычитал про этого Харона. Понравилось мне, что он перевозчик, как и я, понимаешь? Сходные, хе-хе, у нас профессии…