Юджин. Но вы не дали мне своего полного имени, на случай, если я когда-нибудь захочу написать письмо в женскую гимназию Святой Марии в Галфпорте.
Дэзи. Ханниген. Дэзи Ханниген.
Юджин. Дэзи Ханниген. Прекрасное имя. Скотт Фицджеральд должен был бы подумать, прежде чем остановиться на имени Бьюкенен.
Дэзи. Я позволю вам использовать его. Не возражаю, если вы его увековечите. (Протягивает ему руку.) До свидания, Юджин.
Юджин. До свидания, Дэзи… О боже: всякий раз когда я произношу это имя, мне кажется, что я сочиняю роман.
Дэзи. Вы говорите очень милые вещи. И во время всей нашей беседы вы не допустили ни одного промаха… До свидания, Юджин.
ДЭЗИ уходит, ЮДЖИН смотрит ей вслед.
Юджин(в зал). Наконец-то у меня появилась девушка, ради которой стоит жить! Дэзи Ханниген!.. Повторите насколько раз это имя и вы почувствуете; что влюбились… Я знал, что должен ее еще раз увидеть. Когда она мне улыбнулась, я ощутил нечто вроде сердечного приступа, от которого, правда, не умирают, но от которого у тебя кружится голова. Дэзи Ханнинген! Дэзи Ханниген! (Уходит, танцуя в старомодном стиле.)
10 эпизод
Высвечивается комната Туми, АРНОЛЬД молча сидит на стуле. ТУМИ на своем кровати большими глотками пьет «бурбонское» из бутылки. Он пьян.
Туми. Пей.
Арнольд. Я не пью.
Туми. Сегодня ты должен выпить.
Арнольд. Почему?
Туми(вынимая пистолет). Потому что я так сказал. (АРНОЛЬД пьет и отплевывается.)
Арнольд. Спасибо.
Туми. Эпштейн, ведь ты ненавидишь армию, не так ли?
Арнольд. Так точно, сержант.
Туми. Что ж, я не осуждаю тебя за это. Армия так же сильно тебя ненавидит. Когда они тебя подобрали, они подобрали кусок дерьма из навозной кучи. Ты, Эпштейн, дерьмо!.. Не возражаешь, что я это тебе говорю? Ведь ты знаешь, что ты есть. Дерьмо!
Арнольд. Коли вы так говорите…
Туми. И я говорю правильно… Я говорю так, потому что у меня в руке заряженный пистолет… И я вдребезину пьян. И если я; вдребезину пьяный сержант, зарядил пистолет и приставил его к голове, набитой дерьмом, которую этот вдребезину пьяный сержант презирает и ненавидит, как бы ты, Эпштейн, оценил данную ситуацию?
Арнольд. Как деликатную… Весьма деликатную.
Туми. А я бы сказал так: «Ситуация, когда человек от страха может наложить в штаны». (Смеется, пьет.) Эпштейн, я буду с тобой откровенен. Сегодня я вызвал тебя к себе с намерением вложить пистолет в твое ухо и всадить пулю в твой черепок.
Арнольд. Что ж, мне очень жаль.
Туми. Еще бы… На твоем месте я бы сказал: «Тревожные вести из дома…» (Нагнулся к нему, говорит ехидно.) Ну, а как теперь идет война? Небось, жалеешь, сукин сын, что когда-то поддел меня?