— Кто взорвал линкор? — спросил я.
— Не знаю, — признался Черкашин, — мина наверное. С войны осталась. Он, может быть, её якорем зацепил, когда вставал на рейде.
— Почему же, — продолжал я допрос, — дело сразу повернули в сторону диверсии? Кто приказал это сделать?
— Потому что это была диверсия, — убеждённо, как монах-фанатик с костра, воскликнул до этого молчавший Александрович.
Лёша приблизился к нему, явно намереваясь повысить подследственному давление и добавить в кровь адреналина, что в сочетании с болевым порогом могло бы дать неплохие результаты.
— Уберите его, — закричал Александрович, — я всё вам объясню!
— Отставить! — скомандовал я Лёше. — Сядьте на место, лейтенант, и ждите мою команду!
— Пусть в коридор выйдет! — неожиданно заявил Александрович. — При нём ничего не скажу.
— Лёша, — приказал я, — выйди в коридор, потренируйся на урнах. Сюда никого не пускай.
Лёша, прихрамывая, вышел.
— Садитесь, — предложил я близнецам, — в ногах правды нет. Так я вас слушаю, Геннадий Александрович.
— Полковник, — зловеще прошипел он, — а вы не думаете, что вам придётся ответить за подобное поведение в официальном учреждении военно-морского флота?
Отсутствие Лёши сразу придало ему храбрости.
— Вы знаете, — с булганинской мягкостью в голосе ответил я, — структура моей подчинённости при проведении данного расследования является в своём роде уникальной. Облачённый огромными полномочиями я в то же самое время не несу ни перед кем никакой ответственности. Я бы хотел, чтобы вы оба это правильно поняли. Конечно, вы имеете право обжаловать мои действия в предусмотренном законом порядке, Но только после дачи показаний. Итак, я вас слушаю.
Из рассказанного братьями на этот раз вытекала изумительная картина. Оказывается, уже на следующий день после катастрофы по всему Севастополю прошёл слух, что мину под линкор подложили итальянцы, Но “итальянцами” в Севастополе называли какое-то таинственное подразделение, окопавшееся в Артиллерийской бухте.
Начальство, поймав этот слух и вспомнив, что линкор нам достался от Италии, тут же сколотило грубую легенду о чёрном князе Боргезе и его сусловской флотилии.
— Так, — сказал я с довольным видом врача, убедившегося на вскрытии в правильности поставленного диагноза, — значит, они и взорвали корабль? А по чьему приказу?
— Я не говорил, что они взорвали линкор, — заикаясь от волнения, сказал Черкашин Александрович, — я вам только передал суть ходивших по городу слухов и о решении ГЛАВПУРа ВМФ воспользоваться этим слухом. Больше, поверьте, товарищ полковник, я ничего не знаю.