Он потряс своим здоровенным кулаком:
“Вот они у меня все где!”
“Не уроните,” — почтительно заметил я.
“Чего?" — не понял президент, а сообразив, улыбнулся одной из своих знаменитых улыбок, которую я расшифровал однозначно: “Если уроню, то у всех головы отлетят, понимаешь. Я шутить не люблю”.
— Тут уж по глазам его я понял, — улыбнулся Лукич, — что и у демократии есть положительные стороны. Будь у меня такие права, я бы его самого наградил этим орденом “За личное мужество”. Рисковый мужик, я тебе скажу!
— Василий Лукич, — сказал я, придав своему голосу как можно больше оптимизма, — с вас приходится!
— Что ещё случилось? — настороженно осведомился ветеран.
— Нашёлся человек, — радостно объявил я, — который согласился опубликовать ваши воспоминания!
— А он не псих? — спросил Лукич.
— Нет, — заверил я, — в годы советской власти он отмотал срок за антисоветскую пропаганду и агитацию. При обыске у него в тайнике нашли стихи Бродского и посадили за это на пять лет. После освобождения из зоны Горбачёвым и декларирования свободы печати он решил стать издателем и дал себе слово печатать только мемуары чекистов. От греха подальше. Прочитав рукопись, он пришёл в восторг, считая ваши рассказы триумфом возрождающегося соцреализма.
— Конечно, — согласился Василий Лукич, — у меня там только правда, хотя и слегка приукрашенная. Как и положено в соцреализме.
— Однажды, — продолжал ветеран, — писатели пригласили товарища Сталина на свой съезд и попросили у него указаний, как освещать те или иные события. Вождь подумал и сказал: “Пишите правду. Но не всю правду”. Это и есть соцреализм. Если бы я всю правду написал, то даже и ты не поверил бы. А так, как у меня написано, всё правдиво, а главное — доходчиво для рядового читателя.
— Издатель слово в слово сказал то же самое, что и вы, — обрадовался я, — он назвал главными достоинствами ваших воспоминаний историческую достоверность в сочетании с красотой литературного изложения. Он сразу обратил внимание на то, что книга предназначена не для эстетирующих жлобов, а для рядового человека с улицы. “Этот чекист, — сказал он, — вышел из гоголевской шинели, как и все реалисты. И критические, и социалистические”. И предложил выпустить ваши воспоминания под общим названием “Джеймс Бонд из НКВД”. Как вы?
— Ну, нет, — запротестовал Василий Лукич, — какой же я Джеймс Бонд? Он только и делал, что людей мочил и спал со всеми девками, что под руку попадались. А я за всю службу ни одного человека не убил и твёрдо придерживался правила: “Не живи, где…”