И Павел Иванович весело рассмеялся.
Но мне было не до смеха.
— Побеседовать с ним хочу, — сказал я, — пришли-ка его ко мне, Павел Иванович. А сам погуляй где-нибудь часочек-другой.
— Слушаюсь, — отвечает он, — вон там телефон прямой. По нему можно сразу “воронок” вызвать.
Ушёл Павел Иванович, а минут через пятнадцать в кабинет входит этот самый Григорий Израилевич. Худой, лысый, с седыми лохмами, на палочку опирается.
— Здравствуйте, — говорю, — Григорий Израилевич. Присаживайтесь, пожалуйста. Побеседовать нужно.
Я всегда употребляю слова “присаживайтесь”, а не “садитесь”. А то уж больно зловеще получается. Как-то раз сказал “садитесь, пожалуйста”, так у профилактируемого чуть припадок не случился.
— Слушаю вас, товарищ полковник, — говорит Григорий Израилевич, — чем могу быть вам полезен?
Я начинаю издалека:
— Вы, говорят, шесть языков знаете?
— Это преувеличение, — отвечает он, — по-настоящему я знаю только три: арабский, хинди и фарси.
— Где же вам сподобилось их изучить? — недоумеваю я.
— В университете, — улыбается он, — на Восточном факультете, который закончил в 1934-м году. А потом в процессе работы усовершенствовался.
— И книжечки, — говорю, — разные там почитываете, что от царского режима в библиотеке остались?
— Читаю, — отвечает он, — только литературу, необходимую для работы по теме, которая официально утверждена в ЦК.
— И что за тема? — любопытствую я.
— История революционного рабочего движения в высокогорных районах Тибета, Гималаев и Памира. Роль ленинской партии в этом движении, — говорит он тусклым голосом.
— Интересно, — удивляюсь я, — и больше ничем не занимаетесь?
— Больше ничем, — уверяет он, — но по данной теме я уже издал 17 монографий. Могу вам представить немедленно, если есть необходимость.
— Не надо, — отказываюсь я, — а религиями Востока вы не занимались?
— Нет, — отвечает Григорий Израилевич, — только рабочим движением.
— И о религиях Востока вообще ничего не знаете? — недоверчиво улыбаюсь я.
— Только в рамках университетского курса, — упорствует Григорий Израилевич, — потом сталкиваться не приходилось.
— Ну, а о переселении душ вам что-нибудь известно? — не отстаю я.
— Мне известно, что такое суеверие имеет место, — отвечает он, — но я лично к этому никакого отношения не имею.
— Я вам верю, — успокаиваю я его, — если бы не верил, то и разговаривали бы мы в другом месте. Я просто хочу с вами проконсультироваться. Если души переселяются, то есть ли возможность за этими переселениями проследить?
— Понятия не имею, — пожимает он плечами, — никогда подобными вопросами не интересовался.