Людмила Геннадиевна Рудина прогуливалась по палубе и всё пыталась заглянуть в иллюминатор каюты, в которой была установлена смертоносная машина. Здесь она столкнулась нос к носу с Корнем, и, увидев боевую раскраску на его руках, испуганно прижалась к двери каюты.
— Ты чё шарахаешься? — обиженно посмотрел на неё Саша Корень. — Если нервы слабые — пей зелёнку!
— Извините, — пролепетала Рудина и представила себе, как летит с корабля за борт. — Извините, я просто хотела вас пропустить…
— Без очереди? — вдруг расхохотался Корень. — Нормальный базар.
Он заглянул в иллюминатор зловещего помещения и спросил у Рудиной:
— Когда хаза отпирается?
— Не знаю, — пролепетала Людмила Геннадиевна и бросилась навстречу появившейся рядом фигуре Баринова: — Вы не знаете, когда хаза отпирается?
— Простите, — удивленно посмотрел на Рудину Баринов, — я не совсем понял вас…
— Спокойно, товарищи, все по местам, — подкатилась на своём кресле Ирина Петровна Зарецкая, — вы помните анекдот про стюардессу и чашечку кофе?
— Докладывай, — разрешил Корень.
* * *
Услышав дружный хохот группки, собравшейся у похоронной каюты, Кожанов вышел на мостик и прислушался.
— Анекдоты травят! — услышал он голос Нечитайло за спиной. — Тоже мне, самоубийцы!
— Дай сигнал к ужину, — распорядился капитан Кожанов и над палубой раздался перезвон пароходных склянок.
* * *
Услышав мелодичный перезвон, отец Евлампий выбрался из своего укрытия. Отовсюду доносились скоромные запахи — жареного, пареного, тушёного.
Работа кипела, и запахи этого кипения доводили отца Евлампия до обморочного состояния. Он хотел поблагодарить Господа за перст направляющий его, раба Божьего, но сосредоточиться на молитве не смог — мешало урчание желудка. Осторожно пробираясь по палубе Евлампий заглядывал в ярко освещённые окна кают.
Пассажиры ужинали.
* * *
За одним из столиков устроились Людмила Геннадиевна и Баринов.
— Я и не ожидал, что окажусь в столь элитном салоне, — оглядывался вокруг Баринов.
— Видимо и вы отдали собственность не хуже моей, — внимательно вчитывалась в меню Людмила Геннадиевна.
— Да, как вам сказать, — замялся Андрей Андреевич. — Не будем об этом! Все мы готовы отдать самое дорогое, что у нас есть ради одного. Вернуться хоть на миг в молодость… У меня сейчас такое чувство, что у меня отпуск и я еду на курорт!
— А меня вы выбрали объектом курортного романа? — заподозрила учительница Баринова.
— М-да, — поперхнулся водой Андрей Андреевич, — кажется, я уже с курорта вернулся. Он вежливо приподнялся: — Если я вам столь сильно досаждаю…
— Простите, простите, Бога ради! — неожиданно положила свою руку на его руку Людмила Геннадиевна. — Совсем одичала. Я, знаете ли, после смерти мужа совсем в затворницы записалась. Школа — магазин — дом, дом — магазин — школа. Думала в монастырь уйти… А тут — такой случай.