— Я ищу одного человека, — сказало изображение профессора Фелла. — Его зовут Бразио Валериани. Последний раз его видели во Флоренции год назад, с тех пор он пропал. Я его ищу. В данный момент это все, что вам надлежит знать. — Палец отодвинулся от подбородка, голова медленно повернулась слева направо. — Тому, кто укажет мне местонахождение Бразио Валериани, я заплачу пять тысяч фунтов, — сказал голос машины. — Десять тысяч я заплачу тому, кто мне его доставит. Силой, если будет необходимо. Вы — мои глаза и мои руки. Ищите, — сказала машина, — и да обрящете.
— Простите, сэр, — спросил Мэк Таккер, голосом послушной деточки, — но кто он?
— Все, что вам нужно знать, я вам уже сказал. — Снова чуть наклонилась голова без лица. — Таким образом, моя просьба высказана.
Мэтью был изумлен. Похоже, что у этой конструкции все же есть человеческие уши. А цифры, которые назвала машина, были попросту невероятны.
Тут же в его мозгу загудели новые вопросы. Кто такой этот Бразио Валериани, и почему так баснословна его ценность для профессора Фелла?
Автомат затих. Повисло тяжелое молчание, внезапно нарушенное стуком опрокинутого на стол бокала, от которого Мэтью чуть из кресла не вылетел. Очевидно, рука Джонатана Джентри потеряла чувствительность из-за эликсира отсутствия, и сейчас обдолбанный доктор держал перед лицом эту самую руку и рассматривал пальцы с недоумением на лице, будто чужие.
Снова шевельнулись, застучав, шестерни. Синхронно с ними шевельнулась голова, откинувшись на несколько градусов назад.
— Один из вас, — произнес голос машины, — был приведен сюда, чтобы умереть.
Мэтью едва штаны не намочил. Если бы сердце у него забилось еще хоть чуточку чаще, то вырвалось бы из груди и заскакало по залу.
— Чтобы быть наказанным за грехи свои, — продолжал автомат. — Ты знаешь, что ты совершил. — Правая рука поднялась вверх, указательный палец поманил — и Сирки вынул из черных одежд кривой кинжал с пилообразным лезвием. Великан-индиец шагнул вперед и пошел медленно и лениво за спинами гостей, сидящих напротив Мэтью. — Ты меня предал, — говорил жестяной язык. — За это ты умрешь здесь и сейчас.
Сирки продолжал неспешную прогулку. Свет от свечей играл на инкрустированной самоцветами рукояти кинжала и на его жутком острие.
— Я даю тебе возможность заговорить. Исповедоваться мне во грехе твоем. Сделав это, ты получишь быструю и милостивую смерть.
Мертвая тишина. Никто не двигался, кроме Сирки, обогнувшего стол и проходящего теперь за спиной Адама Уилсона.
— Говори, — велела машина. — Я не потерплю предателя. Говори, пока еще струится кровь жизни в твоих жилах.