Ровно в восемь часов Мэтью подошел к конюшне и увидел, что Минкс стоит на дороге с двумя лошадьми — снова Эсмеральдой и Афиной. Лошади были оседланы и готовы. Сама Минкс была одета в коричневые бриджи, сапоги для верховой езды и черный жилет поверх светло-синей блузки. Мэтью не знал, что ей сказать (не спрашивать же: «Простите, не вы приходили сегодня ко мне заполночь?»), так что не сказал ничего. Если бы он ожидал, что она вдруг встретит его всплеском чувств, то был бы весьма разочарован. Минкс одним прыжком вскочила в седло и спокойно ждала его приближения, держа поводья Афины.
— Доброе утро, — сказал он. Дрогнувшим голосом? Да, несколько. Минкс смотрела на него пристальным, даже отчасти обвиняющим взглядом. — Как ты смогла достать мне лошадь?
— Сказала, что мне нужны две лошади — для себя и для моего спутника. Меня не спросили, кто это, а я не стала говорить. Ты готов?
Вместо ответа он взял поводья и сел в седло Афины.
— Твой нос чувствует себя лучше? — спросила она, когда они тронулись в путь.
— Опухоль уже спадает. Я кое-как могу им дышать.
— И спалось хорошо?
Мэтью не был уверен, что в вопросе прозвучал тот подтекст, который ему послышался.
— В общем, спал, — ответил он.
— Вот и славно. Мне надо, чтобы сегодня ты был поживее.
Сказать, что он здоров как бык, было бы явным преувеличением, но Мэтью решил не спорить.
Вслед за Минкс он выехал на дорогу к Темпльтону, направляясь прочь от конюшни и замка. Солнце пригревало сильнее, небо голубело, и яркие птицы летали кругами над парадизом Фелла.
Доехав до обрыва, куда привозила его Минкс в первый день, они увидели, что киты уже всплывают среди волн, разбрызгивая в воздухе белую пену и гоняясь друг за другом в игривой, но нежной страстности.
Минкс спешилась и подошла к краю, наблюдая за парадом левиафанов. Мэтью тоже слез с лошади и встал рядом. Вместе они стояли под жарким яростным солнцем, а гигантские создания ныряли и вновь выныривали, хлопая хвостами как флагами огромных серых кораблей.
— Правда, красивые? — равнодушным голосом сказала Минкс.
— Да, — устало ответил Мэтью.
Она обернулась к нему. Золотистые глаза на лице, исполненном силы и красоты, будто горели огнем.
— Поцелуй меня, — сказала она.
Он не стал ждать второго приглашения. Ну, вот, значит, кто на самом деле приходил к нему ночью. Мэтью шагнул вперед, поцеловал ее, и она приняла поцелуй, прижавшись к Мэтью всем телом, и тут он почувствовал у себя под подбородком нож, упирающийся в горло. Когда Минкс отодвинулась, пламя в ее глазах стало пожаром.
— Ты очень хорошо целуешься, Мэтью, — сказала она, — но ты никак не Натан Спейд.