Я с удовольствием отметил, что дружеское расположение Бельвилей ко мне не ослабло. Сейчас их более всего занимал вопрос о похоронах сэра Уолтера и как сообщить эту ужасную новость Сильвии Шэйн в Каир.
Из-за египетского климата сэра Уолтера следовало предать земле сразу же после осмотра тела полицией, что избавляло Сильвию от тягот организации похорон, договориться о которых должен был Гарри. Ни он, ни Кларисса не имели ни малейших оснований подозревать кого-либо в этом преступлении, и мы расстались в мрачном расположении духа, собираясь хоть немного поспать в оставшуюся часть ночи.
Отвечая на вопрос капитана Бингэма, старший помощник утверждал, что, по его сведениям, на борту корабля не было мошенников, но я совершенно точно знал, что он ошибается, хотя такого злого гения, как О’Кив, вряд ли можно назвать столь обыденным словом «мошенник». Мне абсолютно ничего не удалось выяснить о его намерениях на пути в Египет, однако у меня возникли некоторые подозрения.
Я вновь прокрутил в уме невероятную историю, рассказанную сэром Уолтером менее чем за час до смерти, и мысленно согласился, что несмотря на всю фантастичность, она звучала достоверно. Если сэр Уолтер был прав, полагая, что нашел табличку, указывающую место, где пятьдесят тысяч человек погибли от жажды под безжалостно палящим солнцем, то речь шла об одном из крупнейших сокровищ мира.
К настоящему времени кости персов давно рассыпались под воздействием солнца и ветра, но их копья, шлемы, доспехи, награбленное в Египте золото и драгоценности должны лежать там, где, умирая, они оставили их две тысячи четыреста лет назад. По самым скромным оценкам, эти сокровища стоили не менее миллиона фунтов, а, возможно, — десять миллионов и даже больше. Занимаясь шпионажем, контрабандой наркотиков и торговлей проститутками, О’Кив за всю жизнь не смог бы сколотить такого огромного состояния. Зная его полную неразборчивость в средствах, я все больше и больше склонялся к мысли, что он либо сам убил сэра Уолтера, либо организовал это убийство.
Капитан Бингэм прекрасно понимал, что тот, у кого окажется табличка, замешан в убийстве и собирался предпринять все возможное, чтобы найти ее. Однако раньше, чем мы достигнем Александрии, ее не вынести с корабля и, чтобы не волновать пассажиров, он отложил поиски. Сейчас это вполне устраивало меня — если я не ошибся относительно О’Кива, у меня будет шанс передать его в руки правосудия.
У О’Кива был слуга — эстонец, крупный, с бычьей шеей и бритой головой, по имени Грюнтер, и я не исключал, что на борту были и другие сообщники. Один из них мог совершить убийство, спрятать табличку в надежном месте до того момента, пока не представится случай без помех переправить ее на берег. Но О’Кив вряд ли допустил бы, чтобы столь ценная вещь долго оставалась в чужих руках. Следовательно, есть вероятность, что пока табличка у него в каюте, тем более, что ни капитан, ни Бельвили даже не предполагали, что О’Кив, возможно, причастен к убийству, а тот — что кто-то на борту знает о его преступном прошлом.