Борман еще постоял, потоптался вокруг оранжевого кабеля, но близко к нему не подходил. Потом, видимо, найдя, что он не все отдал еще приказы, снова сказал:
— Постройте над этим местом навес! Срочно! Вы отвечаете за это, Каген! — повысил голос Борман. — И за всю аппаратуру! Усилить охрану! Никого из посторонних сюда не пропускать!
* * *
Первые ученые‑атомщики, — а с ними и их помощники, ассистенты, с кипами бумаг, с набитыми документацией баулами, с женами и детьми, с родственниками и престарелыми лаборантами — в окружении эсэсовцев начали прибывать к месту переброса ровно через два часа. Но не все они сразу вошли в круг разрыва пространства и времени. Тот офицер, рослый и в пенсне, которого называл рейхсминистр Кагеном, устроил какую‑то сложную систему пропусков. Он ставил одного цивильного, то ли лаборанта, то ли ассистента, то ли профессора с седыми длинными волосами, выбивавшимися из‑под шляпы, а вокруг него заполнял пространство эсэсовцами. И ставил тех человек по двадцать‑тридцать сразу.
Фрэнку, конечно, было все это заметно, вся эта возня Кагена, но он не мог же ему приказать ставить в кольцо лишь одних ученых, без их помощников, без их родственников, без их ящиков с бумагами, да и без охраны тоже. Поди разберись, нужны ли они будут там, эти чернорубашечники! Но ведь он должен выполнить распоряжение своего президента, господина Ральфа Хилдбера. Почти всех перечисленных им Борману ученых он запомнил по фотографиям еще там, в Вашингтоне, в лицо. И теперь тщательно следил, уходят ли они в будущее и кто именно. Пока он отметил про себя, что ушел туда, в Америку будущего, только доктор Рудольф Менгер. Затем потянулись чьи‑то родственнички, затерявшиеся среди окруживших их со всех сторон эсэсовцев, высокие худосочные дамы, какие‑то фрау, снова один‑два невзрачных лаборантика, доходяги и куча эсэсовцев с автоматами.
С третьей группой ушел в будущее и специальный посланник Бормана к президенту Хилдберу обергруппенфюрер Отто Скорцени. И хотя эсэсовец не подошел к Фрэнку и не сказал, кто он, но по тому поведению, по тому, как властно, одним взглядом, он приказал солдату выйти из кольца и занял того место в группе двадцати других эсэсовцев, Фрэнк догадался, что через два‑три часа должна загореться лампочка возврата агента Бормана.
Отто Скорцени появился под вечер, кивнул Фрэнку, что все в порядке, и тут же направился с каким‑то очумелым и усталым лицом прямо к бункеру Бормана.
Фрэнк перебросил уже не то сороковую партию людей, не то пятидесятую, когда подъехали машины с сейфами Бормана. Отто Скорцени отдал немедленно распоряжение — пока не будут переброшены важные документы, ни один ученый, ни один его родственник, ни один солдат не ступит в круг оранжевого кабеля на мостовой.