– Больно много ты на себя взяла. – Кухарка говорила с обычным своим раздражением, и Райдо вдруг подумалось, что женщина эта, наверное, глубоко несчастна, поскольку во все те редкие встречи, которые все же случались с ней, она неизменно пребывала в этом самом раздражении.
– Что, скажешь, не по праву?
– Ну-ну…
– Посуди сама, он долго не протянет… и что будет с усадьбой?
Кухарка ничего не ответила, должно быть, ей было совершенно плевать на усадьбу.
– Отойдет роду, верно? А мы куда? Вот ты…
– Я себе всегда работу найду.
– А я?
– И ты, если работать начнешь. Дом запустила…
– Я не горничная!
– Да неужто? Небось при старой леди камины драила, а теперь…
– А теперь, – голос Дайны сделался низким, шипящим, – все изменилось! Где теперь эта леди?
И верно, где? Альва знает, но не скажет пока, быть может, позже, когда она поверит, что в доме вновь безопасно. Если когда-нибудь поверит.
– Вот то-то же… нашлась и на нее управа…
– Злая ты, Дайна…
– А ты добрая, стало быть? Небось от великой доброты тут подвизалась…
– Осторожней, Дайна… – Кухарка произнесла это почти шепотом, но Райдо расслышал. – Я хоть и на кухне была, но многое слышала… видела еще больше…
– Слышала, видела, но ты же никому не расскажешь, верно, Мария? Ты женщина разумная… осторожная…
– Я-то не расскажу. – Теперь раздражение сделалось ощутимым, и скребущий нервозный звук лишь подчеркивал его. Кухарка, которую разговор изрядно взволновал, остервенело драла несчастную сковороду. – Но это я… а она, думаешь, станет молчать?
Тихо стало. И тишина эта была опасной, с запахом дыма и близкой беды.
– Не твоего ума дело, – резко сказала Дайна. – С ней я как-нибудь разберусь… яичницу готовь, а то ж… уволит.
– Кого из нас?
Ответа на этот вопрос Райдо дожидаться не стал.
Коридор, еще недавно казавшийся невероятно длинным, он преодолел быстро, а по лестнице поднялся еще быстрей. В столовую вошел быстрым шагом.
Сел. Руки на подлокотники кресла положил. Откинулся, упираясь затылком в высокую спинку стула. Стулья доставили из отцовской усадьбы по матушкиному почину. И стол оттуда же, длинный, дубовый, за который с полсотни гостей усадить можно, если не сотню. Но гости благоразумно держались в стороне от поместья, и Райдо, сидя во главе этого стола, чувствовал себя нелепо.
– Нат! – Он был уверен, что Нат где-то поблизости.
Мальчишка никогда не отходил далеко, верно опасаясь, что без его заботы Райдо до срока преставится.
– Нат, чтоб тебя… сюда иди… завтракать будем.
– Я не голоден.
– А мне плевать. – Райдо вытянул ноги, чувствуя, что еще немного – и сползет с кресла. – Завтрак по расписанию быть должен. Р-развели бар-рдак…