- Там Ягелло, - сказал Стивен. - Я прибыл в его экипаже, который и явился источником неприятностей.
- Но, несомненно, Ягелло превосходно правит лошадьми?
- Конечно, правит как Иегу [7]: мы довольно шустро выкатились из Лондона, и Ягелло правил в литовской манере, стоя и склонившись над упряжкой, подбадривая лошадей улюлюканьем. И какое-то время все шло очень хорошо, и мы с Дианой могли спокойно поговорить, потому что Ягелло и его скотина разговаривали на одном языке, но когда мы стали менять лошадей, кое-что случилось.
Кроме того, Ягелло не привык к правилам езды в Англии: Литва страна аристократическая, где простые люди убираются с дороги, и когда медленно ползущая телега из Петерсфилда отказалась съехать на обочину, он так вознегодовал, что решил подрезать и высказать все, что думает. Но возница так ударил кнутом нашу левую переднюю лошадь, что мы свернули, задели мильный столб и потеряли колесо. Большого ущерба не случилось - мы не опрокинулись, и как только подняли кузнеца и тот запалил кузницу, то через пару часов все оказалось в порядке, кроме руки Ягелло, которую он сильно растянул.
Я редко видел кого-то столь же сильно раздосадованным. Наедине он сказал мне, что никогда бы не превысил скорости легкого галопа, если бы знал, что придется править лошадьми в позорной демократии. Это едва ли справедливо, но тогда парень пребывал в ужасном унынии, да на глазах у Дианы...
- Впечатлительные иностранцы, - произнес Джек. - Ягелло - отличный парень, иногда почти забываешь об этом, но на самом деле он всего лишь иностранец, бедняга. Полагаю, ты взял вожжи?
- Не я. Диана. К тому времени солнце уже поднялось. Она гораздо лучше управляется с четверкой, чем я.
Диана как раз четко виднелась в окуляре, солнце ярко ее освещало. Все годы, что Стивен ее знал, Диана боролась с неблагоприятными обстоятельствами: сначала дорогостоящий, фешенебельный образ жизни в девичестве без достаточного количества средств, чтобы его поддерживать, потом страшная бедность и зависимость, затем трудные, доставляющие неприятности, страстные и даже жестокие любовники. Все это подточило ее энергичный характер, сделав его колким и жестким, так что уже давно Мэтьюрин не ассоциировал Диану со смехом: красотой, порывистостью, стилем, даже остроумием, но не со смехом.
Сейчас это переменилось.
Стивен никогда не видел ее такой счастливой, как в последние несколько месяцев, и такой красивой. Он не был настолько самодоволен, чтобы полагать, что лишь их брак являлся тому причиной. Скорее, этому способствовало то, что Диана наконец-то обрела дом с обширными и разнообразными знакомствами, богатой легкой жизнью, которую вела - она обожала быть богатой. Даже вполне осязаемый муж мог этому поспособствовать, даже если и не обладал «правильной» национальностью, происхождением, наружностью, религией или вкусами. Даже если не являлся тем, кого ее друзья могли бы желать ей раньше.