— Я чувствую себя намного лучше, — проговорила она, отвечая на его нежный поцелуй. — Нет, нет, я пока не хочу есть. Мне бы хотелось просто поговорить. Помечтать о том, как мы приедем домой. Ведь нам осталось плыть всего четыре дня?
— Если повезет, то, может быть, всего три.
— Как ты думаешь, нам придется остаться примерно на шесть недель в Нью-Йорке?
— Ну, если повезет, вообще не придется.
— И, значит, ты не будешь больше лейтенантом Лоуренсом Кэри Винсентом из армии Соединенных Штатов? Ты станешь Ларри Винсентом из Синди Лу?
— Да, слава тебе, Господи!
— И мы сможем свободно поехать в Луизиану?
— Да, слава тебе, Господи!
— А еще два дня займет добраться до Нового Орлеана?
— Да… на поезде придется трястись по меньшей мере два дня.
— А потом мы увидим дом на Елисейских полях и решим, что с ним делать?
— Решишь ты, что с ним делать, — поправил ее Ларри. — Ведь это твой дом.
— Он наш… Что ж, значит, осталось совсем немного, не так ли? Посмотрим, каков он из себя.
— Ну, нельзя сказать, чтобы дом был в плохом или хорошем состоянии. Наверное, он сейчас в среднем состоянии…
— М-да, значит, дня через четыре мы будем на месте… А потом сядем на поезд и поедем до монастыря… верно?
— Да.
— Это примерно час или два?
— Да.
— А на станции нас будет встречать Наппи?
— Да.
— И мы поедем в Синди Лу…
— Да, мы поедем в Синди Лу.
— И все будет прекрасно! И дальше тоже все будет прекрасно?
— Да. Но дальше все будет намного прекраснее.
И они громко рассмеялись, уверенные в своих словах.
Машина, за рулем которой сидел Наппи, ехала неровно, рывками, поскольку всякий раз, сбавляя скорость, он неумело и очень резко давил на тормоза. Они ехали вдоль реки, близко к воде, и, когда Наппи круто повернул влево, внезапно сбросив скорость, Ларри вначале подумал, что они едут к дамбе, и лишь потом понял, что они въехали на подъездную дорожку, ведущую к огромному дому, размытым пятном маячившему впереди.
Однако Ларри так и не поверил, что это Синди Лу, пока Наппи не остановил машину.
Не было террас, которые прежде красиво спускались от дома вниз. Газон, отделяющий дом от реки, не ухожен и так сильно уменьшился в размерах, что почти сросся с берегом. Величественная аллея, по обеим сторонам которой, подобно гордым стражам, когда-то возвышались могучие деревья, тоже исчезла, а подъездная дорожка стала такой коротенькой, что они преодолели ее за какие-то несколько секунд. Но самое горькое, что дом, представший перед ними, не просто выглядел серым в сгустившихся сумерках — он был серым! Серыми были обшивочные доски и колонны, которые давно никто не красил. Все казалось изношенным и истерзанным непогодами. Ларри прежде хотелось, чтобы машина остановилась напротив дома, немного не доезжая до него; он хотел выйти из автомобиля вместе с Луизой, с гордостью пройти с любимой через роскошный сад, затем взять Луизу на руки и перенести через порог дома, как когда-то, много лет назад Клайд перенес Люси. Но все вокруг претерпело такие огромные изменения, что Ларри даже не узнал дома, когда они подъезжали к нему. Да, едва ли не все его великолепие исчезло: колонны, винтовая лестница, балюстрады, резные перила были грязно-желтого цвета, обшарпанные и пропыленные, как и все остальное…