Орочонский табор поражал нищетой и грязью. Зато солдаты и
сопровождавшие их чиновники выглядели сытыми, довольными.
В таборе шел пир. Оказалось, маньчжурские солдаты продали
орочонкам просовую водку за лосиные и козьи шкуры, и те
пировали без мужей. Водку пили все, в том числе и дети.
Вот как описал это Кропоткин в своем дневнике:
«Дети, с открытыми ртами, грязные, ободранные, сидят у
костров, давая огню свободно играть на их белых, прелестных зубах.
Глазенки так и искрятся в ожидании пищи. Картина дополняется
громадными растрепанными лиственницами и несколькими
десятками лошадей, привязанных к деревьям.
Началось угощение, болтовня — казаки говорят по-орочонски не
хуже самих орочон, — и крошечная чашка с просяной водкой то и
дело наливается и обходит всех. Долго продолжалось веселье; наш
тунгус, бывший в караване, всю ночь прогулял, так что на
следующий день едва мог ехать; отъедет вперед на-рысях, да и завалится
где-нибудь спать, а потом догоняет караван на бойком
забайкальском коне».
Речушка, к которой спустился караван с перевала, где стоял
табор, оказалась рекой Номиньхэ, притоком реки Нонни.
Восточные склоны Хингана сильно отличаются от западных. На
западных склонах совсем дикий пейзаж: они покрыты то
лиственницами, то заболоченными лугами. А на восточном склоне природа
другая — ласковей и мягче.
На богатых лугах лошади отдохнули и начали отъедаться.
Много легче и веселее стало и людям.
От орочонского табора караван пошел по узкой долине,
закрытой горными склонами, вниз по течению реки, прямо на восток.
Склоны долины, обращенные к югу, красовались яркой зеленью
дубов, черной березы и орешника. Лиственницы сохранялись
только на северном склоне.
В верхней части долины реки Номиньхэ лиственные породы
слабо развиты. Они появлялись сначала в виде кустарников на
солнцепеке. Но чем ниже спускался караван, тем климат становился
теплее, и все склоны гор были сплошь покрыты лиственным лесом.
По берегам речек и ручьев росли кустарник тальника, ивы и
тополя.
Травяной ковер восточных склонов Хингана намного богаче и
разнообразней, чем на западных склонах.
Проходя прямой гладкой падью Номиньхэ, казаки удивлялись,
отчего эти чудные луга не возделываются, отчего, кроме
берестяных юрт орочон, не видно никакого жилья.
Разгадку они скоро узнали. Когда караван остановился на
ночлег, путешественники почувствовали, как быстро наступает
холод. К утру, перед восходом солнца, когда Кропоткин измерил
температуру, мороз достиг четырех градусов. 1, 2 и 3 июня, несмотря
на то что караван спустился значительно ниже, утром были