– Умойтесь сначала, или не пущу.
И показала в сторону крохотной белой дверцы в конце зала. Егор был только рад и, закрывшись в узком закутке, первым делом посмотрел на себя в зеркало. Видок был еще тот: рваный, грязный, физиономия в засохшей крови, багровая полоса тянется от виска до подбородка, вдоль нее разливается густая синева. «Фонарь» будет знатный, но плевать. Егор умылся, вымыл руки, кое-как привел одежду в порядок и вернулся в зал. Народу прибавилось, и за едой пришлось постоять в очереди. Давали простенький овощной суп и котлеты из капусты, все какое-то бесцветное и безвкусное, точно трава. Но выбирать не приходилось, к тому же он не есть сюда пришел, и появилась уже пара мыслей насчет Чурсина, но для начала требовалось присмотреться. Егор взял свою пайку и сел за самый дальний столик, так, чтобы видеть весь зал, и принялся за еду, оглядывая посетителей. На него никто не обращал внимания, все смотрели в свои тарелки, зато тетенька-хозяйка сновала по залу туда-сюда, забирала пустую посуду и вытирала со столов крошки. Она была уже близко, и Егор приготовился: улыбнулся виновато, привстал, женщина направилась к нему и вдруг, как почуявший дичь спаниель, застыла в стойке, медленно повернула голову. Егор посмотрел туда и не сразу понял, что так взволновало монашку. Оказалось, бабенка с огненной прической – в одной руке у паломницы Егор разглядел слойку с вареньем, в другой – картонный пакет со сливками. Паломница откусила сразу половину слойки, облизнула перепачканные вареньем губы, щедро залила десерт сливками и принялась жевать, неаппетитно причмокивая при этом.
– Вы бы воздержались, сестра, от скоромного, постный день все же! – с яростью и смирением одновременно выкрикнула монашка.
– Я знаю, а мне батюшка разрешил! – тонким голоском пропела толстуха, не переставая жевать. – У меня болит желудочек, потому что в нем гастритик. Мне надо пить сливочки, чтобы желудочек не болел, я должна лечить гастритик.
Тетенька затолкала в рот остатки слойки, влила туда же нехилую порцию сливок, закусила котлеткой из капусты и аккуратно положила пустой пакетик на тарелку. Встала, поправила юбку до пят и выкатилась в дверь. «Это она что, серьезно?» – Егор проводил взглядом обладательницу гастритика. Монашка тяжело вздохнула, перекрестилась.
– Простите, – сказал Егор, – простите, сестра. Мне помощь нужна…
– Не подаем, – отрезала та и забрала у Егора пустую тарелку. Он аккуратно перехватил женщину за руку, придержал и улыбнулся, как мог, дружелюбно.
– Я друга своего ищу, – проговорил он, – Чурсина Валерия, мы служили вместе, в Шатое. Он мне писал, что в вашем монастыре обретается, и я тоже тут хотел бы поселиться, помочь, если надо, приехал, а найти его не могу. Не поможешь, сестра? Я отблагодарю.