– Орехов.
Федерат кивнул и сполз по стенке на траву и снова закашлялся, но приступ закончился быстро. Чурсин вытер губы и прижался затылком к кирпичам:
– Как собак закопали, безымянных, без могил, без креста. А они нам вместо отца и матери были, без них мы бы с Наташкой в детдоме сдохли. Я много «двухсотых» видел, и огнестрельных, и минно-взрывных, но чтобы человека вот так просто псам скормить… И я подумал, что так нельзя, это не по-божески.
«А голову прострелить – это по-божески?» – Егор молчал, он не мог разобраться ни в себе, ни в том кошмаре, что обрушил на него Федерат. Он и прав и виноват, он убийца и судья, и он скоро умрет. И он нужен Орехову, и его нельзя отдавать…
– Я знал, что твоему отцу нужны люди вроде меня, с опытом, – заговорил Чурсин, – я пришел наниматься к его человеку, понравился ему и стал работать у вас…
– А чего к Орехову не пошел? – спросил Егор. – Так было бы проще.
– Совпадение, – просто сказал Федерат, – так получилось. Я на дембель пришел с «боевыми» на кармане, думал, дом свой обустрою, семью заведу. А тут такое дело, что хоть на улице ночуй. Ну, снял я угол себе, работу мне твой отец дал, а потом я узнал, как дело было. Купил в Москве у бандитов «весло», почти все, что на Кавказе заработал, отдать пришлось, выждал момент и исполнил папашу дружка твоего. Потом ствол разобрал и по частям выкинул…
Федерат вытер лоб рукавом хламиды, хрипло выдохнул и закрыл глаза. Посидел так с полминуты и проговорил негромко:
– Это не так просто, как тебе кажется, – убить человека, особенно когда видишь его каждый день. Я мог сорваться и наделать глупостей, если бы работал на Орехова, для меня в тот момент ничего важнее не было, чем покончить с ним, а со стороны наблюдать и готовиться было проще. Я знал, что он враг твоего отца и киллера первым делом стали бы искать на вашей стороне, я рисковал, но мне все удалось. И меня уже не было в городе, когда погиб твой отец.
Сердце колотилось где-то в горле, язык не слушался, «стечкин» плясал в руках. Сорваться он мог, наделать глупостей… Все просчитал, паскудник, все продумал и спрятался на стороне врага, ловко перевел стрелки. Егор моментально вспомнил те дни – и постоянный страх, и неизвестность, и машины у подъезда, и «сотрудники», безвылазно сидевшие в их квартире, перепуганную мать. И бледного растерянного Влада на пустой площади, и отзвуки вальса, еще летавшие над ней.
– Ну ты и скот, – с трудом выговорил Егор, – моим отцом прикрывался, решал свои проблемы, наплевал на нас…
– Я вас спас, если ты забыл, – отозвался Федерат, – ты мог бы уже в могиле сгнить.