– Есть человек, он должен помнить кое-что с тех времен, Волков такой. Он при Орехове директором «Северного» был, а сейчас ювелирные магазины по городу держит, «Золотая корона» называется. Глядишь, и вспомнит что, с тех времен. Но дело давнее, так что… Сам понимаешь.
Филатов развел руками и пристально посмотрел на Егора, точно желал удостовериться, понял ли тот намек, поднялся с места. Егор следом за хозяином направился к двери, Филатов повернул задвижку, и пес едва не ввалился в комнату. Вскочил, встряхнулся и побежал следом за хозяином и гостем, весело помахивая роскошным хвостом, тыкался холодным носом Егору в ладонь, точно выпрашивал подачку. Филатов придержал кобеля за ошейник, оттащил от калитки, пропуская Егора вперед.
– Спасибо, – тот притормозил на пороге, – я все понял. И вы тут поосторожнее, чужих в городе много, мало ли что…
Хотел добавить – Павлову звоните, и осекся, отвел взгляд. Некому звонить, прошло то время, самим выкручиваться придется. Филатов свой хлеб ел не зря ни тогда, ни сейчас и все преотлично понял.
– Я к дочери уеду, – он потрепал зверюгу по загривку, – меня в городе уже через час не будет. Внука навещу, он собак страсть как уважает…
Филатов щелкнул пальцами, и пес гавкнул так, что Егор невольно попятился от ощерившейся морды с нехилыми такими клыками. Вспомнилась Дуська, когда он видел ее пару месяцев назад, и пес проигрывал ей по всем статьям – вымахал котеночек в реального зверя. Признавала она лишь дрессировщика и Вику, на остальных, в том числе и на Егора, шипела и щерилась, и клыки у нее имелись в палец длиной. Спец, что с ней работал, говорил, что Дуська еще подрастет и через год станет настоящей красоткой, как Вика… Вика.
Егор погладил вновь подобревшего пса по голове и пошел по узкой улице с крапивой и лопухами вдоль заборов. Топал к городу и прокручивал мысленно недавний разговор об ореховском бизнесе. И как ни старался, как ни ворошил прошлое, ничего такого, даже отдаленно близкого припомнить не мог. Прошлое открывалось с другой стороны, жуткой и грязной, и ничего, кроме отвращения, у нормального человека вызвать не могло. Отец все знал, понятное дело, но держал в тайне от семьи, как и Павлов, и подробности об ореховских делишках Егор узнал лишь сегодня. Криминальные трупы, одинокие старики, подзахоронения в чужих могилах – только от одной мысли становилось не по себе. Все сказанное Филатовым смахивало на небылицу, городскую легенду, коими стращают друг дружку трепетные барышни нежного возраста да выжившие из ума старухи, и Егор не знал, как быть: верить в это ну никак не хотелось, однако отец и Павлов доверяли Филатову, не оставив Егору выбора. «Влад знал, интересно?» – и тут аж дыхание перехватило: знал не знал – какая разница? Если слова насчет кладбища не бабьи сказки и если Волков помнит что-то с тех времен, то Владу крышка. Все, что сказал Филатов, – это ж компромат, убойный, качественный, это как граната без чеки, это верняк.