— Дневная Красавица… Дневная Красавица, — произнесла Северина.
Разве это имя давало ей право возвращаться домой?
Внезапно она устремилась к автомобилю с медленно мигающими лампочками и прокричала шоферу свой адрес, добавив:
— Быстро, быстро. Речь идет о моей жизни.
Наконец она сумела уяснить главную причину своей тревоги. Как она ни пыталась заслониться от образа Пьера, он все же проник в ее сознание, и Северина поняла, что для нее сейчас не имеют значения ни унижения, ни страх, что главное — обязательно вернуться домой раньше Пьера и сделать так, чтобы он не страдал.
— Начало седьмого, — прошептала она с дрожью, входя в свою комнату. — В моем распоряжении всего полчаса.
Она стремительно сбросила с себя всю одежду, несколько раз вымыла все тело, до боли растирая его. Она была бы рада сменить кожу.
Что касается верхней одежды и белья, то она с трудом устояла перед искушением развести огонь и сжечь их, как после какого-то преступления.
Пьер увидел жену уже в пеньюаре. Когда он обнял ее, Северина, похолодев от ужаса, вспомнила:
— Волосы, я же совсем забыла про них.
Она была уверена, что от них исходит запах, узнаваемый среди сотен других, запах улицы Вирен, и была удивлена, когда Пьер сказал ей своим обычным голосом:
— Ты уже почти готова, милая. Я тоже сейчас потороплюсь.
Северина вспомнила, что за ними вот-вот должны приехать друзья, чтобы вместе поужинать, а потом отправиться в театр. На какой-то миг она даже обрадовалась этому, но тут же поняла, что ей претит мысль о возвращении вместе с Пьером, мысль о той прелестной полуночной нежности, которая крепко соединяла их, когда они оставались одни.
— Я себя не очень хорошо чувствую, дорогой, — поколебавшись, сказала она. — Думаю, сегодня утром в сквере я слегка простудилась. Я предпочла бы остаться дома, а тебе стоило бы съездить… Пожалуйста, поезжай, милый. Вернуа очень любезны с нами. Да и пьесу тебе хочется посмотреть. Ты сам говорил, и мне было бы жаль, если бы ты из-за меня отказался от спектакля.
Ночь была для Северины долгим и жестоким испытанием. Несмотря на бесконечную физическую и душевную усталость, она не могла заснуть. Она боялась возвращения Пьера. Пока он еще ничего не заметил, но где уверенность, что, когда перед сном он войдет к ней в комнату (а он всегда так делал), чудо продлится и дальше. Ведь не может же быть, чтобы на ней, в ней, около нее не осталось ни единого следа от этого чудовищного дня. Не раз Северина резко вскакивала с кровати и смотрела в зеркало, пытаясь обнаружить на лице какие-нибудь изменения. В таком маниакальном самоистязании проходили часы.