Итак, он жил на Бораборе. И должно быть, неплохо зарабатывал на жизнь светскими портретами, хотя и любил природу и простую жизнь: вот почему он укрылся на отдаленном острове, где и проводил большую часть времени.
В райском одиночестве жизнь могла быть сладкой и мирной. Во всяком случае, я была абсолютно уверена, что Оливер не терзался над решением проблем живописи, которые возникали в процессе творчества.
За последние месяцы мой гардероб уменьшился до минимума. Но это было время, когда метр джерси и длинная нить фальшивого жемчуга составляли полный туалет. Подлинный шик невозможно было приобрести и за золото; это было что-то неуловимое, настоящий дар — умение подать свою фигуру наилучшим образом в платье без рукавов и доходящем только до колен.
Оливер, когда я спустилась к нему, в отличие от заурядных влюбленных, посмотрел на меня без всякого пыла, но с вниманием кинорежиссера, осматривающего кинозвезду перед началом съемок. Я покружилась перед ним с томной грацией манекенщицы. Приподняла по очереди ступни, чтобы показать ему шикарные лодочки, затем протянула руки, чтобы продемонстрировать сверхтонкую кожу, из которой были вручную сшиты мои перчатки (подлинная скромность миллионерши). Эти перчатки и туфли стоили мне месячного дохода, но, как сказал Альфонс Аллэ: «Жить в бедности и так слишком тяжело, чтобы к тому же еще и лишать себя всего!»
— Замечательно, совершенно замечательно, — серьезно сказал Оливер.
Это обдуманное восхищение наполнило меня ликованием. У меня было такое ощущение, что я сдаю трудный экзамен. Внимание и любопытство Оливера меня необыкновенно подбодрили. Казалось, что он ничего не оставляет на волю случая. Любовь для него не была испанским постоялым двором.
— Я тебе нравлюсь?
— Ты элегантна, как ласточка.
Я была одета в темно-синее, цвета летней ночи, платье. Единственным моим украшением было длинное ожерелье белого цвета.
— Ты здесь единственная ласточка, — добавил он. Затем прикоснулся своими длинными изящными пальцами к жемчужинам на моем колье и сделал легкую гримасу. — Ну, они уж могли бы быть и настоящими.
— Да ты сноб? — спросила я со слегка натянутой улыбкой.
— Ни в коей мере. Но я очень честолюбив.
Какой изысканный способ показать мне, что у нас общее будущее!
Я взглянула на Оливера, и у меня возникло ощущение, что открываю ставни и вижу прекрасную весеннюю зарю. Легкое дуновение счастья нежно коснулось моей щеки, но мне удалось отбросить прочь волнение и рассмеяться.
— Настоящий жемчуг больше подходит пожилым дамам. Кто из женщин моего возраста мог бы позволить себе прогуливаться с жемчужинами такого размера, как эти, да еще ниспадающими до колен!