. Они преследовали меня по просёлочной дороге, пока я не запутался окончательно; их было так много, что было ощущение, будто у земли позади меня были мех и зубы.
Он поднял ногу и показал им то, что выглядело как серия отпечатков от маленьких укусов на его белых кожаных штанах. На одном белом ботинке был вырван кусочек кожи.
— Все что я могу сказать, это поблагодарить Бога за толстую кожу. Они исчезли, как только началась буря, но потом дорогу передо мной как будто стерли, и мне долго пришлось искать путь обратно, — он захрустел соленым огурцом. — Жуть.
Алексей прогрохотал:
— Это пустяки, — сказал он, и напряжение сделало его акцент таким заметным, что это прозвучало как "эда буздяки". — Я ехал и думал о своих делах, а затем река попыталась меня поглотить.
Очередная стопка водки проскользнула в его глотку. Баба уже сбилась со счета, была это четвертая или пятая. Конечно, он был в два раза больше, чем обычный мужчина, поэтому он, наверное, их даже не почувствовал. Чудо-Юдо приподнял мохнатую бровь, и с подозрением посмотрел на почти пустую бутылку. Очевидно, ему было интересно, сколько правды было в странных рассказах Всадников, а сколько было обычной русской любви к преувеличению во время выпивки. Тоже самое интересовало и Бабу, и она об этом спросила.
— Я ничего не придумываю, — ответил Алексей, его длинные усы изогнулись, выражая намерение твердо отстаивать свою правоту. Он засунул руку в карман и достал маленькую зеленую лягушку, которая почти терялась в его гигантской раскрытой ладони, она влажно моргнула собравшейся компании. — Я ехал по дороге рядом с небольшой протокой, и следующее что помню, как огромная волна обрушилась вниз, и затопила берега, поглощая то самое место, где я был в тот момент.
Баба посмотрела на него в изумлении.
— И что же ты сделал?
Он пожал плечами, заставляя весь диван трястись. Михаил отодвинул свою рюмку подальше от него, чтоб не пролить ни единой драгоценной капли.
— Я задержал дыхание, молился всем богам каких мог вспомнить и продолжал ехать. Но должен тебе сказать, если бы у меня не было волшебного мотоцикла, который все еще считает себя конем, я бы уже лежал на обочине дороги с легкими, полными воды и со зверским выражением, застывшем на моем холодном, мертвом лице.
Он сделал большой глоток прямо из бутылки.
— Что-то здесь явно не так, Баба, я клянусь, что в речной воде были руки. Я их чувствовал, холодные, твердые и липкие и они пытались меня утянуть.
После услышанного Баба решила сделать еще глоток водки. От историй, рассказанных ими, у нее по спине забегали мурашки.