- Разрешите идти?
- Идите.
Есаул вышел, и через минуту с улицы донесся дробный, приглушенный снегом перестук копыт сорвавшейся в галоп лошади.
- А он умнее, чем я думал, - сказал Крымов. - Здраво рассуждает и... У него есть стержень - знает, что ему делать.
- Ну и что же он, по-вашему, будет делать? - спросил Вышеславцев, почесывая невесть откуда взявшуюся кошку, которая примостилась у него на коленях.
- Не знаю. Но решение он принял.
- А вы?
- А что я? ~ вздохнул Крымов. - Я свой выстрел сделал. И промахнулся. Теперь очередь за противником. - Он встал, задумчиво прошелся по комнате, заметив на стене гитару, сиял, осторожно тронул струны. Звук понравился.
- Чья? - спросил.
- Мужа, - ответила Настя, вздрогнув от резкого и требовательного стука в окно.
- Кто? - вскинулся дед. Посторонний звук подействовал на него, как револьверный выстрел.
- На печь лезь! - зыкнула па него Настя, набросила
Полушубок и скользнула за дверь. Через минуту вернулась, бледная, с широко распахнутыми, испуганно блестевшими глазами.
- До вас, Владимир Николаевич!
- Кто?
- Жид.
- Жид? - переспросил Вышеславцев, думая, что
ослышался.
- В барском доме жиды остановились, беженцы; а ваши их... того!
- Зови! - Вышеславцев, догадываясь, что произошло, раздраженно махнул рукой.
В комнату расторопно вкатился высокий, неопределенного возраста человек - заячья, потерявшая форму шапка, ветхое драповое пальто до пят, шарфик из гаруса, из-под которого светилась длинная, худая, грязно-желтая шея. Глаза смотрели напряженно и заискивающе. Так смотрят дворовые собаки - дадут или не дадут кусок мяса.
- Я вас слушаю, - сказал Вышеславцев.
- Помогите, господин... - Кадык дернулся, шея плоско, точно у кобры, расширилась, образовав по бокам глотки две напряженные жилы с провалом посередине. - Простите, я не разбираюсь в званиях...
- Полковник.
Старик неожиданно рухнул на колени.
- Помогите, господин полковник! Дочек насилуют, а
младшей только четырнадцать...
- Встаньте! - Вышеславцев натянул шинель, взглядом поторопил Крымова и выскочил на заднее крыльцо.
- Машков! Нестеренко!
Из баньки вывалился Федя.
- Коня!
Черное, усыпанное яркими звездами небо... Дивная березовая роща... Белый двухэтажный каменный дом, похожий на собирающегося взлететь лебедя... Идиллия!
Патриархальная Русь!
Вышеславцев пришпорил коня, подъехал ближе и только тут обнаружил, что лебедь смертельно ранен: правый флигель разрушен, парадные днери вырваны, зияющие провалы окон озарены пламенем. Вместо с пламенем рвалась на свободу зажигательная мелодия знаменитого еврейского танца.