Мания страсти (Соллерс) - страница 115

Мы отмечаем здесь номер тридцать два, Хэн, «Постоянство», идеограмма изображает сердце и корабль меж двух берегов, то есть терпение, необходимое для жизненного пути. Вверху Чжень, «возбуждение, гром», внизу Сунь, «проникновенность, ветер»:

Комментарий гласит: «Просыпается энергия, объединившись с внутренним насыщением. Гремит гром, дует ветер. Время приходит в действие. Так же и отношения между мужчиной и женщиной. Они должны быть длительными. Постоянство принимает и собирает вещи, не подавляя и не сдерживая их, укрепляет способность преобразовывать дао в действие. Прочное вверху, податливое и мягкое — внизу. Гром и ветер объединяются, что бы заставить меняться ситуацию и породить обновление. Пусть окончание одного станет для вас началом другого. Именно смена времен года, изменения, ею вызванные, и делает возможным осуществление всех вещей и процессов в их длительности».

Франсуа в Париже, вернулся из Испании. Встречаемся в нашем обычном кафе. Он не изменился, может быть, чуть пополнел, вид отдохнувший. Как всегда бесполезно задавать вопросы, что именно он делает. Через два дня улетает в Соединенные Штаты. Увидимся там? Разумеется. Это будет забавно.

— Знаешь, — говорит он, — американцам, когда заговариваешь с ними о Европе, сейчас в голову прежде всего приходит Испания.

— Логично. Самый распространенный язык после английского.

— Или китайского. Ты все продолжаешь?

— Понемногу.

— Мой испанский почти уже безупречен.

— Полезно.

— А что происходит здесь?

— Да ничего особенного.

— Как договорились?

— Как договорились.

Идем по берегу Сены. Как умудряется он выживать, держать в тайне свое другое существование, отметать подозрения, избавляться от надзора — это тайна. Установленное между нами правило на этот счет весьма сурово: никаких откровенностей на личные темы, никакой политики, никаких вопросов о деньгах, полное молчание, но никакой тоски. Две-три забавные истории про Барселону, Аргентину, Мексику. Он путешествовал, я путешествовал. На мгновение останавливаемся, смотрим на грязно-желтую реку, в которую

— теперь кажется, что это было очень давно,

— я выбросил заряженный револьвер. Вспоминаю это двустишие Омара Хайяма, которое раньше любил повторять:

Поскольку конец света — это ничто,

Представь, что тебя не существует, и будь свободным.

— Глупо, — говорит Франсуа, — но четыре-пять лет я ждал, что выпадет удача. А она все не выпадает. Это совсем другое.

— Заново раздать карты.

— Иногда было бы лучше снять колоду.

— Теперь это уже невозможно.

— Ну что ж, тогда все еще роман?

— Все еще.