«Сын инженера не может быть вором», — успокоенно подумала она.
А Борис уже шел по саду. Он почти бежал, не чувствуя тяжести мешка.
Господа Беренсы знали его отца, но это не должно больше успокаивать их в отношении сына!
Только подходя к станции, Борис замедлил шаг.
Он завез мешок с вещами домой и сразу же отправился к Жилкиным.
Надя выбежала ему навстречу.
— Уже? — радостно спрашивала она. — Как ты отдохнул? — Она по обыкновению повела его к себе. — Поправился, — говорила она, поглядывая на него. Она держала его за локоть двумя пальцами, оттягивая рукав гимнастерки. — Ты доволен?
— Очень недоволен, — отвечал Борис и, усевшись на одну из пугавших его некогда хрупких тумбочек, без утайки рассказал все, что с ним случилось в финском санатории. — Не понимаю, как я мог согласиться ехать в этот пансион, — закончил он.
Надя слушала, и слезы накапливались в ее глазах. Сдерживая их, она сказала:
— Но ты же должен был поправиться и отдохнуть?
Надя силилась быть спокойной, но слезы все-таки покатились по ее щекам. Она отвернулась.
— Удивительное дело! — восклицал Борис. — Впрочем, ты тут ни при чем. Это я круглый дурак и во всем виноват! К черту! Забудем об этом! Сколько я тебе должен?
Надя в ответ заплакала, уже не сдерживаясь.
Борис подсел к ней:
— Что ты? Успокойся! Тебе я только благодарен.
Но в его словах не было того, что могло бы успокоить Надю.
— Хорошо, забудем, — сказала она, утирая слезы.
— Только уж прости, — отвечал Борис, — но я должен вернуть тебе деньги. С чего ж это я буду жить на твой счет?
Когда Борис ушел, Надя долго еще сидела, выпрямившись, на кушетке. Впервые она думала о том, что этот человек совсем не стоит такой любви. Он просто ничего не замечает, ничего не может понять. Если так, то она сумеет построить свою жизнь без него. Подумав об этом, она сразу почувствовала себя очень несчастной и снова заплакала. Неужели поздно? Неужели она уже не может разлюбить Бориса? Надя даже ударила кулаком по кушетке. Она твердо решила разлюбить Бориса, разлюбить во что бы то ни стало.
Шагая к себе на Конюшенную, Борис тоже думал о Наде. Он все прекрасно понял, но нарочно притворился непонимающим. Ему сейчас было не до любовных историй.
XXXI
Борис разыскивал и не мог найти Клешнева.
Он искал его везде, где тот мог оказаться, но нигде не заставал ни самого Клешнева, ни Лизы. Борис хотел сказать Клешневу, что теперь он понимает то, чего не понимал в марте. Теперь он готов на все.
В исполкоме его направили в кабинет печати.
В кабинете печати хлопотали два журналиста: один — полный, в пенсне, другой — тоже в пенсне, но худощавый.