Но он уже вновь видел перед собой распахнутый полушубок, ушанку, удивленное лицо.
— Назад! — Голос у него был хриплый. — Зачем вы ее там оставили? Вы оставили ее одну в депо… Назад! Везите меня назад!
Подошедший санитар помог удержать его на лавке. Женщина приложила руку ко лбу Бориса и покачала головой. Затем присела около него и ласково сказала:
— Все в порядке, дорогой, и немцев ты побил. Лежи спокойно, голубчик.
И опять всё застлалось дымом, перевернулось, и Мариша отчетливо проговорила:
— Слушай, Боря, за тобой нужен глаз да глаз.
Получив из штаба извещение о том, что Борис ранен и эвакуирован в Петроград, Лиза Клешнева пошла в госпиталь, но врач не допустил ее к Борису.
— Он все равно без сознания, — сказал врач.
— Он выживет? — решительно и резко спросила Лиза.
— Трудно сказать. Состояние у него очень тяжелое.
XL
Старушка в коричневом пальто и соломенной шляпе сторожила вещи на платформе Николаевского вокзала. Вещей было много: корзина, громадный узел, несколько маленьких узелков, ни во что не завернутый поднос и еще кой-какая мелочь. Иногда старушка пугалась и начинала пересчитывать вещи. К ней подошел высокий молодой человек в драной, с облезлым воротником шубе и коричневой фуражке.
— Я нанял тележку, — сказал он. — Сейчас придут за вещами.
Старушка засуетилась, хотела заплакать, но раздумала. Она была вся растревожена, и все в ней дрожало, как у клячи, которой вдруг пришлось тащить тяжелый воз.
Вслед за молодым человеком подошел крупный мужчина в барашковой шапке и овчинном полушубке. Связав ремнем корзину и узел, он перекинул поклажу через плечо: корзина повисла за спиной, а узел торчал на груди. Старушка обеспокоенно взглянула на сына, показывая глазами на мужчину в полушубке. Сын, усмехаясь, нагрузил себя узелками и мелочью. Для подноса рук не хватило.
— Я тебе говорил, что эту дрянь надо выбросить! — раздраженно воскликнул он. — Пять лет таскаем за собой! Давно надо к черту выкинуть!
— Я возьму, — виновато заговорила мать. — Ты, Юрочка, не волнуйся, это я сама понесу. — Она взяла поднос и еще раз прибавила: — Сама понесу.
Они пошли к выходу. Старушка не спускала глаз с мужчины в овчинном полушубке: ведь в узле были мешки с мукой, а в корзине — хлеб, сахар и прочее продовольствие, вывезенное с юга.
Мужчина уложил вещи в тележку, стянул поклажу ремнем и двинул тележку за вокзальные ворота, на Литовскую улицу. Старушка и молодой человек пошли за ним. В правой руке старушка продолжала нести поднос, хотя его тоже можно было положить на тележку.
Мужчина свернул направо, к Знаменской площади, а оттуда пошел по Невскому проспекту.