— Мелочи…
— Но из-за этих мелочей вы поссорились! — уверенно сказала Калина.
— Откуда ты это взяла?
— Все оттуда же… Если бы вы не поссорились и ты чем-то не донял ее, она бы никогда не сказала, что я работаю у Джеймса Лина. Только она знала об этом, я ей доверилась. А теперь ты ее обидел, наверное, сказал, что я хорошая дочь, а Джемма плохая, и она не преминула доказать тебе, что я хуже нее.
Я грустно улыбнулся. Никогда бы не подумал, что Калина столь проницательная девчонка, — прямо как в воду глядела, знает свою сестру; кто же, кроме нее, мог мне обо всем рассказать?
— И все же я заберу тебя домой, — настаивал я. — Сейчас же.
— Сейчас нельзя. Придется заплатить большую неустойку — у меня же контракт.
— Я заплачу, у меня есть небольшие сбережения, я уверен, что их хватит. Мы отложили себе на похороны, я и мама, — все отдадим, лишь бы тебя забрать отсюда.
— Я останусь, папа…
В номер, не стучась, вошел тот самый тип, режиссер, как представила мне его когда-то Калина. Он включил свет; помятое напудренное его лицо побагровело. Уставившись на Калину, сидевшую у меня на коленях, он заорал:
— Это еще что такое! А я-то тебя считал скромницей!
— Это мой папа, — спокойно ответила Калина.
— Ну, так я скажу при нем, — уже спокойнее, но все же недовольным тоном произнес режиссер, — работала ты сегодня из рук вон плохо, не было ни страсти, ни импровизации. Завтра к десяти утра на репетицию.
Он вышел, не простившись, как, кстати, войдя, не поздоровался.
— И ты работаешь с такими людьми? — спросил я.
— Приходится, — вздохнула Калина.
— Сейчас же порви контракт! Нельзя иметь дело с такими типами!
— Да разве все в нем, — грустно улыбнулась Калина. — Он парень ничего, не такой злой, как хочет казаться.
— Может, он пытается за тобой ухаживать? — выдавил я из себя. — Он так ревниво поглядел на меня…
— Ну что ты, папа! — рассмеялась Калина. — Это он блюдет нашу честь. Ему давно опротивели женщины, с которыми он работает. Он презирает нас, считает нас рабочими лошадками. А спит только с мальчиками.
— Значит, не хочешь домой, не хочешь угодить своему старому отцу? Может быть, я проживу дольше, если ты будешь рядом…
— Не надо, папа! — едва сдержала слезы Калина. — Когда ты говоришь такие слова, мне не хочется жить.
И все же даже в те минуты я больше всех любил Калину. Да простят мне остальные дети и Джулия, но что поделаешь, если это правда. Может, оттого, что после каждого общения с младшей дочерью, даже после такого печального, я все больше понимал, что Калина — единственный человек, который по-настоящему любит меня за то, что я ее отец.