Бимсвилл находится неподалеку от Торонто, между городишками Гамильтоном и Сент-Кетеринс. Мы мчимся по одной из лучших в Канаде дорог — по трассе имени королевы Елизаветы Первой. Этой осенью ожидают в Торонто Елизавету Вторую. О ее визите трезвонят все газеты. Говорят, она немного обижена на наш город. В прошлый приезд королева села за баранку своего лимузина и была оштрафована дорожной полицией за превышение скорости. Такие у нас принципиальные полицейские — даже высоких гостей не щадят. Вспомнив об этом, я бросаю взгляд на спидометр и говорю Калине:
— Не гони, не нарушай. Королеву и ту оштрафовали. Для нее тот штраф — пустяк, а ты потратилась на фестивальные билеты, и штраф тебе уже не по карману.
Калина сбавила скорость.
— На этой трассе мне столько вспоминается, — задумчиво говорит она и замолкает. Улыбка сходит с ее лица.
Я знаю, о чем думает моя дочь, что вспоминает. Случилось это, когда Калина была еще школьницей…
Не так давно на окраине нашей провинции Онтарио неподалеку от реки Ниагары держал небольшую ферму мой старый приятель Лаврентий Кардаш, ныне уже, как пишут у нас в некрологах, отошедший в вечность. Одну из зим у меня в Торонто жил его сын-студент, сокурсник по университету и приятель моего Тараса. За это Лаврентий пригласил на лето к себе на ферму моих детей.
Тарас и Джемма не выдержали там и двух недель — их потянуло назад, в Торонто, даже в летнюю духоту им больше по душе был город. А Калина осталась. Я был удивлен: что ей так понравилось? Но когда мы приехали навестить ее, она уселась привычно ко мне на колени, обняла и прошептала на ухо:
— А у меня есть тайна. Я ее раскрою только тебе… — Вздохнула, закрыла глаза и выпалила: — Мне понравился один мальчик!
— Ну и что? — не очень обрадовался я.
— Из-за него я тут и осталась. Решила проверить, серьезно это у меня или нет.
— И как же?
— Серьезно.
— Сколько ему лет?
— Двенадцать, как и мне.
— Жениться, пожалуй, вам еще рановато, — едва удержался я, чтобы не рассмеяться.
Калина ответила серьезно:
— Почему вам, взрослым, сразу же в голову приходят глупости?
— Так уж мы устроены, — вздохнул я.
— А почему ты не спрашиваешь, кто он?
— Думаю, если ты сочтешь нужным, сама скажешь.
— Этот мальчик индеец. Я была в «Ниагара Фолс» и там с ним познакомилась.
Я молчал.
— Он живет неподалеку от Ниагары, в деревне. Только об этом никому ни слова, пусть это будет нашей тайной.
Вот и все, что в тот раз рассказала мне Калина. Не помню уже, что прервало нашу беседу. Кажется, вошла Джулия, и Калина, замолчав, выбежала играть на улицу. При матери она не хотела говорить об индейском мальчике. Моя Джулия, несмотря на всю ее доброту и то, что выросла она в очень бедной семье, больше всего на свете боится бедности, боится и презирает ее. Всех индейцев считает бездельниками и шантрапой. А то, что они бедны, известно всем. И деревушку ту, где живет мальчик, с которым познакомилась Калина, я тоже знаю: единственная индейская деревенька Чиппуава с последними представителями племени оджибуэев.