– Не надо так. Мне щекотно. Пойдем.
Они медленно зашли в городской парк. Он казался уснувшим великаном. Пустые аллеи. Ели и сосны со снежными гирляндами на ветках, словно сказочные красавицы, заколдованные неведомым злым волшебником, стояли вдоль аллеи.
Их скамейка выглядела сиротливо. Снег укутал ее, словно одеялом. Было видно, что сюда давно никто не приходил.
– Верочка, нет. Посмотри. Тут же холодно. Пойдем ко мне. Я боюсь, что ты простудишься.
– Нет, Паша, мне хорошо. Только вот немного ноги замерзли. Но все равно. Я хочу прогуляться. Я устала сидеть в душном кабинете. Мне нужен свежий воздух. Ветра нет. Посмотри, какая красота! – Вера расставила руки в стороны, словно пытаясь обнять аллею.
Она кружилась и хохотала. Он стоял и улыбался. Нет, она красавица. Она само совершенство! Она все, что есть лучшее в этом мире!
– Паша, а пойдем к Енисею?! Посмотрим!
Павел пожал плечами:
– Ну, пойдем. Пока не стемнело. А то уже вон сумерки. Сейчас ведь самые короткие дни начинаются в году. Ночь длиннее дня. Тьма властвует над миром! – пошутил Паша.
Вера стала серьезной. Она посмотрела в глаза Клюфта со страхом и, тяжело вздохнув, потянула его за рукав. Они шли по аллее к Енисею. В конце парка была смотровая площадка. Оттуда открывался прекрасный вид на великую реку. Когда они вышли на этот пятачок, Вера обернулась и прижалась к Клюфту. Тот нежно обнял ее.
– Вера, что с тобой?
– Не знаю, Паша. Не знаю. Красиво. Вон как красиво. Посмотри?
Павел пытался согреть своим дыханием ее пальцы. Он нежно прикоснулся губами к ее ладони. Вера улыбнулась.
– Вечность! Паша. Когда я смотрю на эти горы, я думаю о вечности.
Павел взглянул вдаль. Синие горы на правом берегу Енисея и темно-лазурное небо. Вот-вот начнется закат. Сумрак еще не опустился, но он уже готов был властвовать над землей. Он подкрался к городу. Облака светились каким-то красно-багровым цветом. Солнце было на западе. Оно словно сдавшись, собиралось бросить землю. Устало ее освещать, отдавая во власть темноты.
– Паша, а тебе нравится наша природа? – спросила Вера грустно.
– Конечно, бельчонок, – Клюфт вновь взял ее руки и поднес к губам.
– Наш Енисей. Посмотри, Паша? Посмотри? Тебе не кажется, что он живой? Он все понимает, все чувствует.
– Кажется, бельчонок, кажется.
– А сейчас он спит. Он уснул. До весны. Лед, это словно одеяло. Он укрылся одеялом и спит. Ему сейчас тепло и спокойно.
Павел посмотрел на замерзшую гладь реки. Белый панцирь сковал русло. Вода, ее не видно. Она там, где-то глубоко. Черная и беспокойная, она как кровь сказочного великана бежит туда, к северу. Она несет силу. Она несет энергию, которая может все. Которая может быть доброй и злой, разрушительной и созидательной. Эта вода. Сколько ее утекло за миллионы лет? Сколько ее еще утечет? И их уже не будет. Не будет даже их праха и, может быть, и воспоминаний о них, а эта вода будет. Она также будет бежать то подо льдом, то сломав его по весне и выбросив, как ненужный хлам.