— Розыск будет трудным, — мягко картавил Герман Михайлович, — но я надеюсь на успех. Слава богу, теперь мы имеем возможность обращаться к людям. На днях отпечатают плакат с хорошим портретом. Текст составлен подробно… Уверен, на него откликнутся. Да и сама она его прочтет непременно. Забеспокоится, сбои начнутся…
— Все это я понимаю, — сказал Олег Владимирович. — Но самое возмутительное, что из-за своей многодневной беготни за личностью преступницы мы, если говорить честно, утратили оперативную инициативу. Досадно? Да! Но только ли мы виноваты?.. — И, подумав, вдруг заговорил как будто о другом:- Вот у нас есть любители заявлять, что мы избавились, так сказать, от почвы для преступлении, непременно подчеркивая — от социальной почвы. Согласен ты с ними?
— Социальная почва… Это, знаешь, очень серьезно!
— А как же! — подхватил Чернов. — Социальное неравенство, эксплуатация!.. Согласен, все это похоронено. Но давай обратимся к нашему училищу. О преступлении в нем мы еще не можем говорить в полном объеме. Но и то, что знаем, дорогой мой, наводит на размышления. Скажи, головотяпство, беспечность — это что? Случай или явление? Если ты муж — шляпа, то ты вредишь только себе, еще семье. Ты — экспонат. А вот когда ты беспечный руководитель, ты вредишь государству, системе, всем людям. Ты уже — явление.
— Понимаю и согласен, — сказал Герман Михайлович. — Формальное отношение директора училища к приему работника на ответственное место открыло путь к преступлению…
— Да! И это - почва, социальная почва! — резко подчеркнул Чернов. — Мы много говорим о бдительности — высокое слово и высокое понятие… А вот о беспечности и головотяпстве разном с такой серьезностью и постоянством почти никогда не вспоминаем. А ведь бдительность должна, черт побери, иметь не только политический смысл, но и простой — гражданский, человеческий, обиходный. Мать же предупреждает иной раз свою дочь: ты смотри, дескать, с этим парнем не забывайся!.. И так — во многом. Если бы сегодня карьеристы, стяжатели, бюрократы, растратчики и куркули разные, в конце концов просто дураки на серьезных должностях перестали быть только объектами карикатур в «Крокодиле» и фельетонов в газетах, как исключительные экземпляры, а были названы явлением, они немедленно превратились бы в сознании общества в социальную опасность, а борьба с ними приняла бы совершенно другой характер… Не позор сознаться, что ты болен; гораздо хуже, если ты стыдишься болезни и молчишь о ней, избегая лечения. Кстати, ты задумывался над тем, почему такими действенными оказываются наши обращения к людям с просьбой помочь найти опасных преступников?