— Ты пишешь о любви в своих романах, — продолжал он, не глядя на меня. — Вон Душка сказала, что будет ходить на три вокзала ради меня отсасывать в презервативах за пятьдесят долларов. Вот это любовь! Вот это чувства! А о чем ты пишешь?
— Я могу сначала дать аванс? — неожиданно спросил я.
— Хоть что-то дай, только не тяни кота — за это самое место.
Он скорчил недовольную гримасу на лице.
— Мне надо идти, — сказал я.
— Позвони завтра.
Я вышел в уже темнеющие предсумерки (есть такая пора)… и неожиданно стал плеваться. Потом вынул белоснежный платок, достал свой язык и стал им оттирать его. После чего подставил руки под водосточную трубу и стал их ожесточенно мыть.
Я был обпачкан. Я был весь в грязи.
Малинов сидит в кресле напротив и смотрит на меня.
— Алексей, прочитал только половину, дай еще несколько дней.
Рукопись действительно лежит на его столе, разломленная надвое.
— Михаил, у меня к вам есть один тревожащий вопрос, но я не могу называть имена.
— Да, Алеша, конечно, я все понимаю. Спрашивай.
— Со мной подписал контракт издатель одного крупного разваливающегося издательства, с неимперской фамилией. Вчера он известил меня, что нужна взятка…
— Я даже не спрашиваю сколько. Если я имею уши и правильно тебя услышал, то отвечу. Возьмет, что ни дашь. Но не издаст. Уже похожие прецеденты были. Я лично знаю, как минимум, три.
Я вздохнул облегченной грудью. Все-таки это прекрасное слово — свобода.
Я улетел из Империи на неделю раньше. Я больше ничего не хотел в этом апокалиптическом, прокаженном городе: ни его венерических заболеваний, ни своих романов.
(Да, Петербург — это, ленивый читатель, Петербург — можно было уже догадаться.)
Прилетел в Нью-Йорк в растрепанных чувствах, к вечеру.
Я взял свою любимую ручку и написал на белой бумаге название новеллы:
«АКТРИСА».
Ноябрь 1992. N.Y.N.Y.
Апрель — июнь 1995. N.J.