— Еще не спето столько песен…
— Всю ночь их будем петь?.. Желание гостя — закон.
Она чуть насмешливо смотрит. Я моюсь по пояс в ванне и выхожу, закутанный в длинное полотенце. Тая лежит в небрежно запахнутом халате поверх широкой, низкой, как станок, кровати.
— Можно? — спрашиваю я.
— Еще, по-моему, рано спрашивать, — говорит она, поворачивается и с интересом разглядывает мой обнаженный торс.
Я невольно закрываю грудь руками:
— Только не надо так пристально.
— А вы разве такой стеснительный?
— Не в восторге, скажем, от своего тела.
— И напрасно. — Она с улыбкой продолжает рассматривать.
— Вы погасите ночник и рассматривайте.
Она тут же выключает свет.
— Вы всегда такая послушная? — Меня это трогает.
— Желание мужчины — это аксиома, — легко смеется она.
— Я могу лечь с вами рядом? Теперь я как, вовремя спрашиваю?!
Она смеется заливисто.
— Люблю, когда у мужчины — хорошее чувство юмора.
— А что еще вы любите у мужчины?
— Синие глаза.
— Я не думал, что похож на мужчину.
— Не похожи, вы еще совсем мальчик.
— Почему?
— Боитесь услышать слово «нет».
— Поэтому вы и не…
— Опыт патологоанатомического исследования?
Я посмотрел на нее.
— Будет проводиться? — негромко спросила она.
Я коснулся ее груди под халатом. Грудь была большая, но мягкая. В ней не было никакой упругости. Как в губах. Я совершенно протрезвел.
— Вам этого очень не хотелось?..
— Ложитесь, а то вы в мокром полотенце.
— Это намек?
— По-моему, это голое предложение. Я бы сказала — навязывание…
Я вынимаю ее из халата, как конфету из обертки.
— Повернитесь на живот.
Она послушно поворачивается.
Я становлюсь на колени и начинаю водить языком по ее лопаткам, между ними. По ложбине позвонка, вверх и вниз, вверх и вниз… Тая начинает слегка извиваться. Ее рука развязывает узел полотенца на поясе и касается меня. Ниже. Нежно перебирает, гладит. Как будто ртуть взбивается наверх. Я хочу ее опять. Рывком переворачиваю на спину и беру ее бедра в ладони. Она приподнимает их, чтобы мне было удобней. Я умышленно скольжу выше, потом ниже, пока не вхожу во влажное влагалище.
Как грустно, что в великом языке нет лучше слова!
Несколько толчков, и он дико наливается. Двигаясь вперед, назад, влево, вправо, по окружности, по диагонали. Ладонями я приподнимаю бедра. Хотя это — уже не бедра, но существительного тоже нет хорошего в огромном языке: половинки, ягодицы, попа…
Ее неожиданно сильные ноги сжимают мои бока. Я начинаю раскручиваться, раскачиваться… издавать звуки. Захватываю ее ухо губами и шепчу:
— Хочу… тебя… тебя… тебя. — В ритм.
Я вырываюсь, расшвыривая ее ноги, они соскальзывают мне в подколенки. Я вгоняю в нее толчками. Вонзаюсь буром. Взрыв.