— Я очень занята, мне нужно сделать много всяких вещей. Совсем нет времени. О чем тебе нужно поговорить? Говори сейчас. — Они стояли на углу. Сновали люди и машины. Он никогда никого не просил, ему было тошно и противно за себя.
Раздвоенное желание: бросить все и пойти, резко повернувшись, и в то же время в последний раз попытаться — поговорить или объяснить о себе что-то.
Так он стоял, и боролись внутри две половины.
— Раз не о чем говорить, я пошла.
Он молчал.
Она подождала секунду, повернулась и тут же обернулась назад:
— Мне нужно зайти в аптеку, хочешь, проводи меня, заодно поговорим.
Он едва не бросился вперед, но постарался первый шаг сделать как призовой скакун на конкуре.
В аптеке, из которой они вышли через пятнадцать минут, она что-то искала, нашла, купила — он так и не видел ничего.
Около парадного дома она остановилась. Лощеный швейцар бросился к золотой ручке.
— Я не могу пригласить к…
— Вы обещали маме, я знаю.
— Хорошая память!
Он кивнул.
— Ну, до скорого.
— До свиданья, Корнелия. — Так ни о чем и не поговорили.
Боль как-то растапливалась внутри Филиппа, горела, и на этой боли он прожил неделю. Неделю не звонил, забыл, не думал. А к субботе не выдержал. Думал, сейчас начнет головой о стенку биться, по ней лазить. Пока пять дней работал, закручен был, отвлекался. А как уик-энд настал — хоть вой, хоть кричи, и четыре стены — твои свидетели. Невмоготу же. Задрожавшими пальцами он снял трубку.
Она ответила сама.
— Зд-равствуйте, — он запнулся.
И вообще поплыл, когда она впервые назвала его по имени:
— Здравствуй, Филипп. Это ты ведь?
— Да, — выдохнул и захлебнулся он.
— Как поживаешь?
Он ответил очень мягкой фразой, что без нее не живет. Что ему как наркоману нужно колоться ею.
— Я должна ехать в… — сказала она.
Через мгновение Филипп уже мчался к ее дому. Куда угодно, только — увидеть ее.
Она сошла вниз царственная, вся в белом, белоснежном. Филипп выскочил, как заводной солдатик из детской крепости, и бросился открывать царице дверь. Так, что посторонние обратили внимание. Хотя кого волнуют посторонние?
Она опустилась плавно внутрь, и Филипп резко тронулся. Он посмотрел на чайку выреза на груди, и в голове у него опять помутилось.
Зигзагами он выбирался из города. Она ехала на вечер в Гринвич, в соседний штат Коннектикут. Она попросила кого-то, не то друзей, не то друга, чтобы за ней не заезжали, как было условлено раньше.
«Водитель» готов был выскочить в окно, бежать впереди машины от радости, что ее везет. Видит. (И наверняка обогнал бы машину…) И это будет продолжаться еще час. Или дольше, если он поедет медленнее, но медленно ездить он не умел.