Такой же. Ведь когда-то лиса была такой же. Пока не научилась прятать под густым мехом бреши в шкуре. Пока не научилась прятаться сама, не попадая на глаза более крупным хищникам.
Когда волчица заснет, лиса тихо и незаметно уйдет, стараясь не будить. Всё равно та её найдет, когда ей понадобится…
Снова заметила…
На этот раз, волчица не поленилась вскарабкаться по заборам и подсобкам на самую крышу завода, с которого видна была окраина — и крупная свалка прямо внизу. Похоже, волк идет из той шумихи внизу. Очень уж много в воздухе птиц, их раздражающий гомон доносится и досюда. Волчица тихо скулит, вся её шкура исклевана и в крови, на боку ожог, морда злая и грустная одновременно.
Лисица тяжко вздыхает, придвигая взобравшуюся подругу к себе лапой: иди сюда. Погрейся. От меня мало тепла, сестра, но я знаю, как оно порой нужно.
Как оно, порой, нам всем нужно.
Вечереет. Падает снег. Выдыхаемый пар уходит к тёмно-синему небу вместе с дымом от заводских труб. Странный, странный мир. Огромный, непонятный, сшитый из кусков. Как старая, на сто раз заштопанная кукла, из которой торчат во все стороны разошедшиеся белые нитки. Машины стоят, людей нет, но всё ещё работает свет. Кто-то живет в домах, кто-то заставляет работать заводы, и по теплопроводу льется горячая вода. Счастье и тепло — они есть, существуют, где-то совсем рядом. Но то ли мы их не видим, то ли не помним.
Отгадка маячит где-то близко, близко…
Да если бы только память могла восстановить последовательность событий! Если бы только могла залатать эти дыры, вставить на свои места недостающие кусочки паззла. Когда мы уйдем отсюда, мы даже не запомним, как расстались. Мы будем помнить только этот момент на крыше, у теплого радиатора.
Пролетающую где-то в высоте жар-птицу и злой лай в ледяное небо вслед: я думала, мы друзья! почему? за что?!
Перья, выдранные из стервятника, завязшие на зубах: я тебя ненавижу! ещё раз подойдешь — разорву! убью!
Трудно что-то советовать, когда сам ранен изнутри. Когда всё, чему научился — не показывать свои слабые места. Она только сейчас замечает открытые кости на задней лапе волка. Это уже нанес кто-то другой. Не птицы. Совсем не птицы.
Иначе бы не реагировала так бурно на всего лишь пернатых падальщиков, с которыми каждый день сталкиваются все.
Лиса тыкает соседку лапой в бок, когда та снова закатывает свою старую и изрядно надоевшую «песню». Пора это прекращать. Но волчья морда, тихо что-то проворчав, снова подает голос, и голос этот опять срывается на вой. Выдох лисы растворяется в холодном воздухе, а потом она просто вцепляется волчице в загривок. Несильно стискивает зубы: успокойся.