Взгляд снова уходит во мрак, цепляясь за силуэты. Может там есть кто свой, не чужой?
Она помнила, что кинулась в темноту, увидев знакомый силуэт. Надеясь, что не обозналась. Что он ей не приснился. Это было последним, что она помнила перед дикой болью. Последним был страх.
Почему снег… красный?
Кровавая пена у рта, дышать невозможно, и тело бьется в холодной конвульсии с раскроенной грудью. Волчица захлебывалась кровью, лежа на обледенелых плитах под фонтаном. Они так быстро покрылись льдом. Наверное, это всё же сон… плохой, плохой сон. Ей хотелось, чтобы это оказалось сном. Лишь бы всё перечеркнуть, чтобы оно перестало быть реальным.
Грудная клетка вскрыта, и знакомый силуэт возвышается над ней. Ну что, ты узнал, что у меня внутри? Ты действительно хотел это увидеть? Вот оно, то, что удерживало жизнь. Зашитое сердце, стежки которого уже расходятся. Ты это хотел увидеть? Вот оно, всего лишь истекающий кровью мешок из грубой материи, плохо починенный, как старые часы. Искусственно возвращенная жизнь. У кого-то вся эта неживая сталь только снаружи. А у кого-то зашито глубоко внутри. Сердце, которое давно должно было быть мертво. Ты это хотел узнать?..
Силуэт стоял неподвижно.
А за его спиной сиял тот самый город из грез. Такой недостижимый. Такой далекий. Такой желанный.
Такой несуществующий.
* * *
Что-то осторожно тыкается в морду: проснись, проснись.
Волк приоткрывает глаза. Боль прошла, словно её никогда и не было, лишь немного тянуло под сердцем. Колотила легкая дрожь, но практически сразу же обнаружилось тепло рядом, к которому волчица бездумно прильнула, запоздало только поняв, кто это. Но её никто не гнал и на неё никто не нападал. Наоборот. Металлический собрат сидел рядом, и за его спиной видно было фонтан. Целый.
Немного потрескавшийся местами камень. Вода не лилась, и было очень холодно, но деревья и ограждающий сквер забор стояли на месте. Всё было на месте, просто зима наконец добралась и сюда, оттого было так холодно и падал снег. Белый, не красный. Совершенно обычный снег, саваном покрывающий весь город. Рыбки… рыбки, наверное, перемерли все. А те, что не перемерли, обзавелись большими злыми зубами.
Грудная клетка оказалась цела, хоть и было отчего-то чувство, будто её кто-то заштопал, словно пытаясь скрыть обнаруженное хотя бы от его владельца. И думать не хотелось, было то наяву или не было. Сейчас реальным было только успокаивающее бурчание товарища, зарывшегося носом в чёрный мех. Большой и совсем не страшный «железный» волк, помогающий подняться едва живому сородичу. Такой же потрепанный. И тоже со швами, кое-как спаянными листами пробитого металла, на краях которого оказалась запекшаяся кровь. Как будто его собственную грудь тоже пытались вскрыть, если не вскрыли уже, и пытались дотянуться до того, что внутри.